— Юрий Иванович, Вы стали главой «Роскосмоса» в середине июля, для вас это было неожиданным?

— Предложение поступило от Президента, и у нас не принято обсуждать подобные вещи. Я просто взял под козырек и пошел работать. Для чиновника не должно быть удивительным никакое предложение — вплоть до ухода на пенсию. Если ты идешь по этой стезе, ты всегда должен быть готов к подобным поворотам.

— Кого и по какому принципу пригласили в свою команду?

— Руководящий состав Госкорпорации обновился примерно на четверть. Первыми замами назначены люди, с которыми я 4 года работал в Аппарате Правительства, знал их также по работе в Минобороны — Андрей Ельчанинов и Александр Иванов, последний работал в отрасли при Комарове и знает ее изнутри. Не требовалось погружения, как другим.

В корпорации совершенно отсутствовал коммерческий блок, я его создал и пригласил возглавить Равиля Хакимова, у которого опыт работы и в бизнесе, и на госслужбе. Он работал в авиапроме и хорошо понимает, как устроен рынок.

В команде остались такие профессионалы, как исполнительный директор по пилотируемым космическим программам Сергей Крикалёв, финансист Максим Овчинников, исполнительный директор по перспективным программам и науке Александр Блошенко, заместитель по ракетостроению, эксплуатации наземной космической инфраструктуры, обеспечению качества и надежности Александр Лопатин, заместитель по реализации госпрограммы вооружения Олег Фролов и заместитель по космическим комплексам и системам Михаил Хайлов. Я перечислил не всех, конечно, но можно сказать, костяк я сохранил. 

Люди в команде разные, с разными позициями — считаю, это очень хорошо. Не хочу, чтобы со мной соглашались безоговорочно — хочу, чтобы спорили, доказывали свою точку зрения, думали! 

Не исключено, будут ещё назначения. Я в этом плане демократичен и считаю, заместители имеют право подбирать единомышленников, с кем им комфортнее работать. Для топ-менеджмента введён потолок зарплат. Создана система вознаграждений, адекватная экономическому состоянию корпорации. Когда ситуация коренным образом изменится, мы пересмотрим и систему поощрений тоже. Хотим мы того или нет, мы находимся в рынке, конкурируем за мозги и навыки. Я против популизма, но надо жить по средствам. 

Мы также оптимизировали структуру корпорации — с 670 человек до 609. Всё это позволит бюджету Роскосмоса сэкономить около 220 млн руб. в год. Подобные меры всегда болезненны, но они вызваны серьезной финансово-экономической ситуацией. Роскосмос живет на дивиденды с предприятий. А дивидендный поток в условиях санкционного воздействия и снижения доходов от международной деятельности серьезно просел. 

— Каково финансовое состояние госкорпорации сейчас?

— Госкорпорация, как и любое предприятие, имеет цель получить прибыль. Это достигается снижением себестоимости, поиском новых заказов, диверсификацией и инновациями. Сегодня финансово-экономическая ситуация в Роскосмосе говорит о том, что здесь, мягко говоря, не всё в порядке. В 2021 году убыток госкорпорации составлял 31 млрд. С учетом ситуации, сложившейся после 24 февраля, — отказа от ряда международных контрактов, в том числе по поставке двигателей, пусковых услуг — всё усугубилось. Прогнозируемые убытки по итогам 2022 года — больше 50 млрд руб. Основной источник убытков был связан с ненадлежащей организацией работы предприятий. Компании брались за выполнение госзаказа или за заказы самой госкорпорации, но не выполняли их в срок. Причины разные — от непоставки электронно-компонентной базы до недолжной организации процесса, хромала трудовая дисциплина в том числе. 

— Какие-то конкретные предприятия можете назвать?

— Практически все ведущие предприятия «Роскосмоса» не выполнили запланированные обязательства ни в 2021, ни в 2022 году. Это основная причина сложившегося финансового положения. Деньги под определенные сроки получили, а продукцию не сдали. Зарплату при этом вынуждены платить, нести накладные расходы — содержать здание, стендовую базу. Себестоимость работы вырастает. И прибыльный на старте контракт становится убыточным на финише.

— Как вы планируете решать эту проблему?

— В управлении ничего другого, кроме как кнут и пряник, пока не придумано. Первое, что было решено: нужно остановить стихийный перенос работ вправо. Сложнее всего было договориться о новых сроках с нашим основным заказчиком — Минобороны. По каждому случаю мы провели с военным ведомством детальный анализ причин и разработали догоночные графики выполнения работ. Они должны быть реалистичными, правдивыми и лежать в основе исправления ситуации. Мы многократно проанализировали укомплектованность электронно-компонентной базой, материалами, а также производственную и кадровую готовность предприятий, ну и, в конце концов, графики. Когда мы их согласовывали, главные конструкторы, менеджеры ставили подписи, мы их представляли заказчику, он соглашался с реальными сроками. Это и стало основой для исправления ситуации. 

В контракты всех менеджеров, руководителей предприятий, главных конструкторов мы внесли дополнительные условия: если срыв графиков идет на месяц, они подвергаются административному и материальному наказанию, в зависимости от тяжести и объективности. Если срыв на 2 месяца, значит, они не справляются, мы вправе расторгнуть контракты и пригласить кого-то другого. В условиях специальной военной операции за невыполнение гособоронзаказа предусмотрена и уголовная ответственность. Отступать некуда — я был вынужден вводить эти меры.  Но есть и пряник — если заказ выполняется раньше срока, нужно людей поощрять. Простые мотивационные вещи. После того, как стало понятно, когда мы рассчитываем завершить обязательства, сразу родился график по снижению дебиторской задолженности и просроченной дебиторской задолженности. Это бремя для нас, причина обращения в суды и выставления нам штрафных санкций. На каждой оперативке по вторникам мы уделяем особое внимание выполнению этих обязательств и серьезно анализируем предпосылки или факты срыва.

— Можете ли вы назвать текущий объем дебиторской задолженности?

— Она снижается. До разумных пределов, которые устроят и нас, как управленцев, и Минфин, как контролирующий орган, мы сведем её, наверное, к середине 2024 года.

— Разумный предел — это сколько?

— Это когда все деньги в работе, при этом, чтобы у тебя не было дефицита. Управленцы это должны чувствовать. 

— Близится 2023 год, и уже должна планироваться следующая Федеральная космическая программа. Будет ли меняться философия формирования ФКП?

— Будет меняться вся финансовая модель Госкорпорации – под новые цели и задачи. Федеральная космическая программа, как один из базовых источников финансирования, тоже будет пересмотрена. Но нельзя постоянно бегать за бюджетом, который всегда ограничен. 

Как я уже неоднократно говорил, ракетно-космическая отрасль сильно задолжала российской экономике. Количество и качество таких жизненно-важных услуг как связь, телевещание, ретрансляция, широкополосный доступ в интернет, навигация и дистанционное зондирование Земли определяются масштабом спутниковой группировки. При нынешней производственной модели — по сути, стапельной сборке, мы выпускаем по 15 спутников в год, теоретически можем нарастить производство до 42. Этого недостаточно. Наш основной приоритет — внедрить новую индустриальную модель производства космических аппаратов.

Основа серийного производства — выпуск однотипной надежной продукции. Вы же не можете строить завод и делать по 1-2 образца разных спутников. Поэтому унификация и стандартизация – два основных принципа, которые лежат в основе конвейерной сборки. Отрасль к этому была не готова. Мы с коллегами ищем пути, как её трансформировать, научиться массово выпускать спутники. 

Но это не самоцель. Цель — предоставление космической услуги. Она же предоставляется на земле. Информацию ещё нужно принять, обработать и раздать потенциальным потребителям. Это очень сложная задача. Значит, надо научиться делать универсальные космические платформы, которые будут перевыпускаться в большом количестве, служебную аппаратуру для спутников. Вот этот переход от стапельной сборки к конвейерной — достаточно серьезный и мучительный. Требует помимо перестройки производства и пересмотра подходов при проведении НИОКРов, смены привычного образа мыслить, люди не всегда готовы. Это беспокоит меня больше всего.

Как я уже сказал, одними бюджетными средствами здесь не обойтись. Инвестиции в проекты планируем привлекать в том числе и на рынке облигаций. Облигации, централизованно выпускаемые финансовой структурой «Роскосмоса», планируется размещать на российских биржевых площадках преимущественно среди уполномоченных банков, а также частных инвесторов на следующих условиях: предельный объем — до 50 млрд. рублей, срок —15 — 20 лет, выплата купонного дохода — каждый 181 день. Стартовый выпуск облигаций намечен на 2023 год в размере 10 млрд рублей. 

Эти средства станут основой для строительства двух серийных заводов для выпуска спутников. Один в кооперации с ИСС Решетнева — возможно в Красноярске, потому что там все компетенции. Другой — предположительно, в Московской области, потому что здесь куст других предприятий. Нужна оптимальная логистика, чтобы не возить материалы через всю страну.

Кроме того, мы планируем привлекать к строительству спутников частные компании — по этому пути давно идут США. 

— То есть, Мегафон и Сбер могут поучаствовать?

— Почему нет? Мегафон и Сбер, Газпром космические системы, Ситроникс, БАРЛ и много других компаний. Мы ведём переговоры, пытаемся выстроить взаимодействие. Много команд в Высшей школе – Физтехе, в Самарском государственном университете, в МГУ на космическом факультете, которые в той или иной степени занимаются разработкой перспективных технологий в достаточно широком диапазоне, а также спутникостроением. Без инноваций в отрасли прорывы невозможны. Только опираясь на новые проекты, мысли и людей можно что-то сдвинуть.

Разумеется, потребуется корректировка нормативной базы — рынок космических услуг должен стать привлекательным для частников. Эти услуги, как я уже сказал, должны продаваться, а не предоставляться бесплатно. 

— Что касается предоставления космических услуг — мы пока не можем их предоставить в нужном количестве и качестве?

— Сегодня космическая группировка России не обеспечивает в полном объёме весь тот перечень услуг, в котором нуждается наша экономика. Бизнес, ФОИВы, регионы опираются в том числе на информацию из космоса. По российскому законодательству, регулирующему космическую деятельность, все услуги бесплатные. Но само по себе понятие «бесплатные услуги» в рыночной экономике — нонсенс. Бесплатная услуга не стимулирует ни потребителя, ни ее производителя, который обеспечивает в том числе и качество. Все услуги должны быть платными. Безусловно, есть ряд потребителей, например, силовые структуры, которые продолжат их получать безвозмездно. 

— Изначально проект «Сфера» подразумевал развертывание группировки из 542 спутников, потом эти планы сузились до 162 аппаратов. Как сейчас оценивается потребность?

— «Сфера» — это совокупность космических группировок различного назначения. Количество спутников зависит от многих факторов. К примеру, чем больше спутников ДЗЗ обзорного типа находится на орбите, тем чаще вы видите ту или иную территорию, которая вас интересует. Вы можете поставить цель видеть эту территорию раз в сутки. Для этого нужна группировка с одним составом спутников. Можно поставить цель видеть ее 5 раз в сутки, а можно и через каждые 15 минут. Требования потенциальных потребителей услуг постоянно растут. Военные были бы удовлетворены, если вы видели любую территорию земного шара непрерывно. Информацию со спутников ДЗЗ нужно куда-то перебросить на Землю – в так называемую космическую магистраль, типа Старлинк как у Маска. Вот этим и определяется количество спутников в группировках и состав. «Сфера» сегодняшнего видения из-за финансовых ограничений носит характер в большей степени демонстрационный. Того, что погружено в ФКП и «Сферу», если пролонгировать это на рубеж 2030-го года, явно недостаточно для наших потребителей. И мы будем вместе с частными компаниями, с привлечением внебюджетных средств, работать над  созданием  более серьезной группировки. 

— Какой она должна быть?

— Идеология строения спутников и предоставления услуг во всём мире сильно изменилась. У нас исторически сложилось, что спутникостроительные фирмы в большей степени находятся в НИОКРах. Потому что они занимались строительством тяжелых спутников на высоких орбитах, а многоспутниковые системы — это как правило низкие орбиты. И гарантия качества услуг связана уже не с работоспособностью отдельного аппарата, а с состоянием всей космической группировки. Если там несколько сотен аппаратов, то выход из строя одного-двух не критичен. Более того, вы можете своевременно пополнить группировку. Снизились требования и по элементной базе, по срокам активного существования, изменились конструкторские решения. Цена стала во главу угла. То есть, космос стал прагматичным и бизнес-ориентированным. Если мы в России еще ведем разработку по принципу «затраты плюс», то во всем мире разрабатывают спутники под заданную стоимость. Нам нужно прийти к новой экономической модели, которая потянет за собой перестройку всей индустрии.

Мировая группировка сегодня — более 6700 космических аппаратов. И день ото дня она увеличивается. Сегодня Илон Маск выпускает по 6 спутников в день, планирует к 2030 году создать группировку аж в 42 тысячи спутников. Производственные мощности Китая — свыше 500 спутников в год. Активно наращивают производственные мощности Европа, Индия, все ведущие страны, а мы индустриальную модель проспали. Надо навёрстывать.

Хотим мы того или нет, но на рубеже 2025-2026 годов мы должны выпускать 200-250 спутников в год, вместо 15 сегодняшних. А к 2030 году выйти, как минимум, на спутник в день. Конечно, в одиночку это сделать тяжело, поэтому усилия коллег из частных компаний могут нам помочь. Мы вместе работаем над виртуальным обликом космической группировки, которая появится к 2030 году.

— Пока мы ищем решения, могли бы обратиться за помощью к тому же Китаю, у которого уже налажено серийное производство?

— Учиться никогда не поздно, и не нужно этого бояться. Сначала они учились у нас, теперь мы — у них. Да, мы учимся у них, выстраиваем контакты. Тем более, сегодня нас не очень-то ждут в Европе и в Америке… Будем выстраивать отношения с теми странами, которые хотят с нами работать.

— Как вы считаете, та правовая форма организации отрасли, которая совсем недолго существовала в середине прошлого десятилетия - промышленность отдельно (в лице ОРКК), а Роскосмос отдельно как федеральное агентство — была бы более рациональна сейчас? 

— Еще 10 лет назад у России было 40% на мировом рынке пусковых услуг. Мы упустили эти позиции. Давайте разберемся, почему и можно ли вернуться. Мы своевременно не озаботились созданием конкурентоспособной — и по техническим параметрам, и по экономическим показателям — ракеты-носителя.

Мы жили на старом багаже, доедая советское наследство. Мы просто проспали это время. Но постоянно ностальгировать по прошлому и возвращаться туда — не правильно. Надо четко рассчитывать свое будущее и место на мировом рынке. Россия не может себе позволить не иметь конкурентоспособную космическую отрасль. Мы должны и будем этим заниматься. И здесь важен правильный подход, опора на рыночные механизмы и рыночную экономику. Нужно делать это экономически выгодным, создавая конкурентоспособные решения, а не осваивать бюджетные средства и работать по принципу «затраты плюс» — постоянно находясь в НИОКРах и не выдавая результата. Я против подобной практики. Нам придется работать в условиях серьезной конкуренции. Но мы должны все равно иметь свою долю и на внешнем рынке и, как минимум в полной мере обеспечить космическими услугами потребности своей страны. Пока мы этого не делаем.

— Осталось ли какое-то взаимодействие с США, NASA — помимо МКС?

— Контакты продолжаются в основном, конечно, по теме функционирования МКС. Коллеги из НАСА и ЕКА заинтересованы в эксплуатации станции минимум до 2030 года. Я знаю, что они хотели бы и дальше.

— Но говорили же об уходе с МКС в 2024 году…

— Я говорил о выходе после 2024 года. Решение о выходе из проекта не моя прерогатива — это уровень постановления правительства. И все подскажет техника. Насколько станция будет способна функционировать на рубеже 2028 года. Никто сегодня не может с точностью до года, до месяца, сказать, что случится со станцией ближе к 2030 году. И мы должны иметь альтернативу, чтобы продолжать пилотируемую космонавтику ради будущих полетов к Луне, в дальний космос. Поэтому и родился проект Российской орбитальной станции, который мы сейчас форсируем. И в планах как раз на период 2028 года начинать формировать эту станцию, чтобы ни в коем случае не было перерыва в пилотируемой космонавтике. Надо учитывать американский опыт, когда они делали перерыв. Это очень серьезно отразилось на многих аспектах и компетенциях. Зачем повторять чужие ошибки?

— А когда будет построена РОС?

— В Роскосмосе еще денег на нее нет. Я не могу точно сказать, когда она появится. 12 апреля следующего года я надеюсь уже с исчерпывающими материалами прийти в Правительство РФ и к Президенту, доказать ее необходимость.

— Год назад гендиректор РКЦ «Прогресс» Дмитрий Баранов заявил, что Россия прекратила техническое проектирование сверхтяжелой ракеты «Енисей» для полетов на Луну. А вскоре занимавший тогда пост главы Роскосмоса Дмитрий Рогозин заявил, что разработка сверхтяжа никогда не прекращалась. Ведется ли сейчас разработка ракеты? Нужен ли нам сверхтяжелый носитель? 

— Если мы говорим о лунной программе и о полетах в дальний космос, тяжелый носитель абсолютно точно нужен. Но сегодня говорить о создании тяжелой ракеты как о первом приоритете мы не можем. Это не значит, что нужно сворачивать работы и вернуться к ним в 2035 или в 2040 году. Нельзя останавливать процесс освоения технологий, бросать заделы, эти работы будут продолжаться. Но сейчас на первой очереди космическая группировка. Во вторую очередь, надо развивать научный космос и пилотируемые программы. Конечно, мы должны задумываться и о дальнем космосе. Но надо правильно расставить приоритеты с учетом и финансово-экономических возможностей страны. Мы не можем идти, как шел Советский Союз, тратя огромные средства на пилотируемые программы в ущерб прикладным вещам. Приоритеты другие.

Но если бы вы услышали от меня, что мы не будем заниматься наукой и дальним космосом потому, что это не важно - меня надо было бы сразу снять с этого кресла и отправить улицы подметать.

— Геостационарные спутники «Экспрессы» начинены импортной ЭКБ (Thales Alenia и Aibus defence & space). Что будет завтра, когда, допустим, 1-2 выйдут из строя? Что вместо них будет запускаться и с какой начинкой? 

— Запускаться будут спутники с тем же функционалом, которые будет делать ИСС Решетнева, используя импортозамещение. Мы практически решили проблему импортозамещения в ГЛОНАСС. У нас же и там было достаточно серьезное присутствие иностранного ЭКБ и различного рода материалов. Как пример — «Глонасс-К2» в абсолютном большинстве опирается на отечественные решения. То же самое будет с «Экспрессами», то же самое мы сегодня закладываем и в «Сферу». Думаете, у нас есть иллюзии? Отнюдь. Мы живем в санкциях с 2014 года. А после 24 февраля о чем говорить?

— То есть российские предприятия уже делают необходимую отечественную оснастку?

— Электронная компонентная база — основа всей космической прибористики. Да, нам стало сложно покупать ее по сложившейся с 1990-х годов схеме у партнеров из Европы и Америки. Они перестали нам продавать. Сегодня всё это — под серьезными санкциями. Но они же не одни в мире. Существуют и другие страны, которые готовы с нами работать.

— Со следующего года финансирование проекта ГЛОНАСС будет урезано на 394,2 млн руб., а в 2024 г. – на 650,7 млн руб. Это связано «с невозможностью выполнения отдельных госконтрактов в условиях внешних санкционных ограничений», говорится в проекте бюджета на 2023-2025 гг. Не могли бы вы уточнить какие госконтракты не удалось выполнить и почему?

—  ГЛОНАСС содержит то количество спутников, которое предусмотрено, даже с резервом. И пополнение космической группировки идёт по мере выхода спутников из строя. На орбите несколько типажей спутников — «Глонасс-М», «Глонасс-К». Группировке уже несколько десятков лет и, естественно, промышленность выпускает новые улучшенные модификации. У них различные сроки активного существования, и на практике они их превышают. Пополняем по мере выхода из строя. Мы — по крайней мере, сегодня — не испытываем проблем с этой группировкой двойного назначения. Точностные характеристики, которые ждут от этой системы, сегодня вполне конкурентоспособные и с GPS, и с Галилео, и с Бэйдоу.

— Количество санкций, которые ввели, в частности, против космической отрасли — беспрецедентное. Как вы думаете, могут ли они в каком-то обозримом будущем быть сняты? Если нет, каков наш план?

— Наш план — работать и не создавать самим себе сложности. Желающих вокруг и так много. Потому что космос — достояние общечеловеческое. Нужно искать возможности объединять усилия, ведь познание дальнего космоса — дорогое удовольствие. Программа международной космической станции обогатила все страны. Это признают и европейцы, и японцы, и мы, и американцы. Мы не будем отказываться от сотрудничества. В сегодняшних условиях отгораживаться от кооперации там, где она еще есть и очень для нас важна — все равно, что самим себе отрубать пальцы.  Это в чистом виде популизм, вредный для страны и безответственный. Не хотят сегодня с нами работать Европа и США, это их выбор. Но есть другие страны, которые с нами с удовольствием сотрудничают. Будем строить отношения с ними. Соглашение по лунной программе с Китаем — пример этого. Нельзя замыкаться внутри одной страны, сейчас никто так не поступает. Жаль, что это случилось, но не в моих силах повлиять на политическую ситуацию. Важно помнить: любая война когда-нибудь заканчивается миром. На смену напряженности придёт разрядка. По крайней мере, надеемся на это.