- Дмитрий Олегович, на днях мы все волновались за космонавтов на МКС, когда появилось сообщение, что у генконструктора РКК «Энергия» Евгения Микрина, который летал на Байконур провожать экипаж «Союза МС-16», после возвращения в Москву обнаружили коронавирус. Правда, скоро выяснилось, что с экипажем он напрямую не общался – только через стекло. А как сейчас вообще обстановка на предприятиях Роскосмоса в связи с пандемией? Много заболевших?

- В целом по отрасли 42 человека. Из них четверо выздоровело. К сожалению, двое наших коллег скончались в больницах. Я соболезную семьям, потерявшим близких, и хочу заверить, что предприятием, на котором они работали, им будет оказана необходимая поддержка.

Нами предпринимаются все возможные меры по нераспространению инфекции среди сотрудников. При этом надо иметь в виду, что Роскосмос - это сегодня единственное космическое ведомство в мире, которое продолжает работу, несмотря на пандемию.

Это требует от нас исключительных усилий. На Байконуре, на космодроме «Восточный» у нас пока, слава богу, нет ни одного подтвержденного случая заболевания.

Мы строго следуем рекомендациям врачей и продолжаем пилотируемую программу. 17 апреля обеспечили штатный спуск на Землю международного экипажа корабля «Союз МС-15», 25 апреля запускаем грузовик «Прогресс» на Международную космическую станцию, готовим другие пуски. Мы не можем оставить МКС без снабжения и будем ответственно выполнять взятые международные обязательства. Но это, конечно, серьезный вызов для нас.

Евгений Анатольевич Микрин, надеюсь, перенесет заболевание спокойно, он сейчас под наблюдением специалистов, ему оказывается вся необходимая медицинская помощь. Я недавно общался с ним по телефону, пожелал ему скорейшего выздоровления.

- А почему все космические предприятия в мире ушли на карантин, а мы – такие смелые – работы не останавливаем?

- Роскосмос, в отличие от НАСА и от Европейского космического агентства, не является государственными агентством. Мы корпорация, которая занимается не только гражданским, но и военным космосом. Мы физически не можем остановить предприятия, которые сейчас работают над созданием самых современных боевых ракетных комплексов. И подготовка к летным испытаниям «Сармата» (стратегический ракетный комплекс шахтного базирования пятого поколения с тяжёлой многоступенчатой жидкостной межконтинентальной баллистической ракетой - Ред.) идет по плану. Мы не снижаем темп работы.

Для рабочих, сборщиков, инженеров, которые обслуживают эти программы, мы проводим тестирование, они используют маски, и по возможности находятся друг от друга на безопасном расстоянии.

Мы организуем доставку боевых расчетов в центральные пункты управления специальным транспортом с тем, чтобы люди не контактировали с внешним миром. Наши ЦУПы должны постоянно работать, следить за состоянием орбитальных группировок, за ГЛОНАССом, например.

На всех предприятиях ограничен вход посторонним лицам. На пуске «Союза МС-16» на Байконуре мы отказались от приглашения и гостей, и журналистов. Проводили пресс-конференцию космонавтов дистанционно. Пока такие меры себя оправдывают.

- Дмитрий Олегович, на днях вы довольно жестко комментировали очередное высказывание Илона Маска и пообещали, что российские ракеты скоро будут конкурировать с ракетами SpaceX, и стоимость наших пусков удастся сократить на треть. Каким это образом?

- Вся стратегия Роскосмоса и наших предприятий сводится к борьбе за эффективность и надежность. К этому относится и борьба с издержками, с непроизводственными расходами и избавление отрасли от избыточного управленческого персонала. Такой «технологический фитнес» позволяет получить дополнительные конкурентные преимущества на рынке пусковых услуг и всей космической деятельности.

Когда-то предприятия Роскосмоса доминировали на этом рынке, цена за пуск «Протонов» доходила до 100 миллионов долларов. Потом стали появляться агрессивные конкуренты. За их спинами стали мощные силы, в частности, в Соединенных Штатах это и Пентагон, и другие государственные заказчики. Для внутренних пусков в интересах государства они оплачивают им пусковую кампанию по ценам в три-четыре раза дороже цены, предъявляемой на рынке. Это и есть классический демпинг, без стеснения реализуемый США в космической сфере.

Собственно, они особо и не скрывают, что борются с Роскосмосом и европейскими компаниями.

Передел рынка начался примерно пять лет назад. К сожалению, он совпал с внутренними проблемами ракетно-космической отрасли России, когда из-за падения дисциплины и утраты технологических навыков резко выросла аварийность традиционных и ранее очень надежных наших ракет, и разгонных блоков.

Создание единой государственной корпорации «Роскосмос», наведение порядка в отрасли позволило не только восстановить надежность нашей техники, но и дать ответ конкурентам. Мы пошли на беспрецедентный шаг и добились снижения на 39 процентов стоимости наших пусков. На фоне санкций нам удалось проявить максимальную гибкость и сохранить привлекательность наших пусковых услуг для иностранных клиентов, которые хотели бы запускать свои космические аппараты именно на русских, на российских ракетах.

- Маск говорит, что у него ракета на 80 процентов многоразовая, а у нас одноразовые. Разве мы можем конкурировать?

- Что значит «на 80 процентов многоразовая»? Тогда что такое 100 процентов? Наши, да и американские эксперты считали эффективность многократного использования ракетных модулей и пришли к выводу, что на прибыль можно выйти лишь при десятикратном использовании возвращаемых ступеней. У компании SpaceX нет таких результатов.

На самом деле никто экономику пусков этой компании не знает, они ее тщательно скрывают, и понятно почему. Falcon-9 в нынешней ее версии - это ракета тяжелого класса. При пуске с возвратом ступени половина топлива уходит на то, чтобы вернуть эту ступень на Землю. То есть, реально ракета, которая может вывести больше 20 тонн полезной нагрузки, выводит примерно в два раза меньше. Остальное съедает сама ракета на обратную дорогу. Прибавьте сюда затраты на каждую возвращаемую матчасть: авионика, программное обеспечение, источники питания, сенсоры, электроника, опорные стойки, гидравлические и электромеханические системы, а также логистика (морская и авиационная поддержка) и многое другое. Тема до сих пор спорная, вызывает много вопросов, на которые Илон Маск ответы давать не собирается. В том числе и на наш вопрос, каков объем господдержки, фактически – дотации за каждый пуск Falcon? Мы его спрашиваем про Фому, а он нам – про Ерёму, твердя всё про «многоразовость».

- Тем более, что это не автомобиль – заправил и поехал дальше. Нужно все возвращаемые ступени заново проверить и почистить…

- Двигатели для такого рода ракет используют известную топливную пару кислород-керосин. После пуска они требуют очистки. Более того, все равно, какой бы мягкой посадка ступени ни была, так или иначе есть некий динамический удар. И надо обязательно тестировать двигатели и саму ступень, насколько ее можно повторно использовать.

Короче, возможность многократного использования средств выведения - это красивая инженерная идея, она нам всем нравится, но пока она является ширмой, прикрывающей американский демпинг на рынке пусковых услуг и грубую попытку выдавить с него иных конкурентов. Но мы им не уступим. Наши ракеты эффективные. У них высочайшая степень надежности, у них прекрасная наработанная сотнями пусков статистика. А от добра добра не ищут.

А вот в наших перспективных ракетах мы будем рассматривать возможность многократного использования ракетных блоков, но сделаем это на иных, чем SpaceX, технологиях, которые действительно обеспечат экономическую эффективность такого рода пусков – без всяких толстосумов, демпингующих ракетную отрасль. Первое – это переход на метановые двигатели, которые могут быть многократно использованы без переборки и очистки. Двигатель – это самая дорогая часть ракетного модуля, и начать надо именно с него.

- То есть у нас тоже ведутся работы по созданию многоразовой ракеты?

- Мы уже заложили две работы. Первая работа называется – «Крыло - СВ». Это совместная работа Фонда перспективных исследований и ЦНИИмаша – нашего головного научного института. Специально для этих целей сейчас создается опытное конструкторское бюро имени выдающегося советского авиаконструктора Роберта Бартини, куда мы набираем талантливых молодых инженеров. Они будут готовить демонстратор ракеты в легком классе. С учетом нашей географической специфики садиться ступень должна по самолетному, а не «вертикальной свечкой», как у Falcon.

Если мы это отработаем и увидим, что самолетный вариант возвращения более прост и эффективен, чем возвращение в стиле Falcon, то мы сможем это применить на ракете среднего класса. Даже есть уже ее рабочее название - «Союз - СПГ». Почему СПГ? Да потому что это и есть сжиженный природный газ – новое топливо для метанового двигателя.

И, если это всё оправдает себя и с инженерной, и с экономической точек зрения, то тогда, действительно, ракета среднего класса, которая придет на замену «Союзу-2», будет многоразовой.

- Недавно было объявлено, что британская компания OneWeb стала банкротом. А она у нас заказывала много пусков. Вообще у них проект интересный – развесить небольшие спутники на низких орбитах и обеспечить всю планету интернетом. Плюс приостановлены пуски ракеты «Союз» с космодрома Куру. Как это может повлиять на экономическое положение Роскосмоса?

- К сожалению, сокращение количества пусков негативно скажется на экономике наших ракетных фирм и пусковой кампании в целом.

Гвианский космический центр находится в Латинской Америке, практически на экваторе. Там активно работает наш «Союз-2». Французы очень любят эту ракету и даже свои космические аппараты выводят именно на наших «Союзах». Мы планировали провести в феврале и марте два пуска. Один в интересах Объединенных Арабских Эмиратов, аппарат уже был заправлен, и мы заправили наш разгонный блок «Фрегат». А второй пуск был связан с французским космическим аппаратом. Но в связи с эвакуацией французского боевого расчета с космодрома в Куру мы тоже приостановили эти работы: хозяин-то уехал…

- То есть французы побросали работу и сбежали, а наши специалисты на космодроме остались?

- Нельзя так сказать, что они побросали. У них пошли случаи заражения в соседнем населенном пункте, и они провели эвакуацию своего персонала. На континентальную часть Франции улетели все их специалисты. Остались только те, которые помогали нашему боевому расчету проводить необходимые регламентные работы с нашим разгонным блоком, а затем и слив топлива с него. Мы не могли оставить его в заправленном состоянии, это могло бы привести к предсказуемым катастрофическим результатам. Часть наших специалистов – 21 человек – осталась на Куру. Эти два пуска перенесены пока на сентябрь.

И, к сожалению, есть сложности с компанией OneWeb, в интересах которой мы уже провели три пуска, в том числе два в этом году – вывели каждый раз на «Союзах» по 33 космических аппарата. Это была сложнейшая операция, потому что разгонный блок «Фрегат» с ювелирной точностью развозил эти аппараты на разные орбиты.

Сейчас мы получили информацию, что компания OneWeb находится в банкротном состоянии. И мы пока не понимаем, сможем ли мы осуществить еще десять пусков в интересах этой компании в течение этого года. При том, что у нас четыре собранные в «пакет» ракеты и четыре разгонных блока уже находятся на Восточном. Столько же ракет - на Байконуре. Мы ведем сейчас переговоры с этой компанией и с ее партнером «Арианспейс», который является заказчиком наших пусков в интересах OneWeb.

Конечно, деградация пусковой компании идет не только у нас, во всем мире, она происходит потому, что мировая космическая промышленность стоит.

- Получается, что OneWeb нам должен денег?

- Нет, основную сумму по контракту мы уже получили. Здесь вопрос не в деньгах, а в том, чтобы пуски состоялись. Потому что, если пусков не будет, так или иначе мы все равно будем нести определенные убытки, ведь часть ракет под эту программу уже на космодромах. Их обслуживают наши боевые расчеты, наши стартовики, они, ведь, должны получать деньги как за работу, так и за вынужденный простой. Поэтому мы, конечно, рассчитываем на то, что компания OneWeb найдет нового инвестора и в ближайшее время продолжит свою работу.

- Дмитрий Олегович, какие перспективы ракеты «Ангара»? Первый пуск модернизированной ракеты должен был состояться до конца этого года. Теперь будет перенос?

- Я надеюсь, нет. Работа не останавливается ни на один день. До конца апреля мы, если не будет дополнительных критических замечаний в ходе проверок на Контрольно-испытательной станции, ракету передадим военным и отправим ее спецэшелоном на космодром в Плесецк. Надеюсь, пуск будет успешным, и мы получим хороший контракт на производство и легкой, и тяжелой модификаций «Ангары». Универсальные ракетные модули изготовлены и находятся на нашем серийном омском заводе «Полет». Так же будет собираться версия тяжелой «Ангары», в том числе, в пилотируемом варианте. Потому что в 2023-м году мы должны уже стартовать ракетой «Ангара А5П» с космодрома «Восточный», сейчас там ведется большая стройка второго этапа.

Активно идет работа над кораблем «Орел». Подчеркну, он не является альтернативой «Союза МС». «Орел» нужен для покорения дальнего космоса, для исследования в том числе и Луны. В 2023-м году мы должны его первую версию в автоматическом режиме без экипажа запустить с Восточного.

- Но вы же говорили, что будет облегченная версия «Орла», которая заменит «Союзы» по доставке космонавтов на орбитальную станцию?

- На самом деле будет один и тот же корабль, просто для доставки на МКС у него заправка будет меньше. Вопрос только в экономике. Сколько он будет стоить.

Кстати, мы уже с вами говорили про многоразовость. Так вот, «Орел» будет многоразовый. Капсула, возвращаемая из космоса, потом повторно будет использоваться несколько раз для обеспечения следующих полетов.

- Слушайте, а почему столько разговоров вокруг стройки стартового комплекса под «Ангару» на Восточном? Прямо ударная комсомольская стройка! В Плесецке стартовую позицию под «Ангару» военные спокойно построили и не было такого внимания к строительству.

- Это разные стартовые комплексы. В Плесецке – это перестроенный стартовый комплекс ракеты «Зенит». На Восточном все строится на голом месте, в тайге. Он гораздо более сложный. И он рассчитан не только на «Ангару» в ее нынешней версии, но и на «Ангару А5В». «В» – это означает водород. Будет третья водородная ступень, которая даст новой ракете значительную прибавку в мощности и она сможет выводить на опорную орбиту уже не 27, а 37 тонн.

Кроме того, командный пункт, а я часто выкладываю на своей страничке в социальных сетях фотографии о ходе его строительства, может обеспечивать не только стартовый комплекс «Ангары», но и других ракет, которые в будущем станут взлетать с Восточного. И, прежде всего, сверхтяжелой ракеты.

- Не так давно Президент поручил Роскосмосу заниматься еще и развитием полетов в стратосферу. Это зачем? Причем тут космонавтика?

- Стратосфера, конечно, не космос, это намного ниже. Но, например, можно испытывать какую-то полезную нагрузку в стратосфере, прежде чем отправлять ее в космос. Это, по сути дела, такие полшага в сторону космоса, и это пространство тоже необходимо осваивать.

Раньше стратостатами занимались авиаторы. Но коль такое поручение получено, мы с удовольствием будем этим заниматься. Мы уже встречались с энтузиастами стратосферы, с теми инженерами, которые считают, что очень много полезного можно сделать вместе.

- И будете под эту идею разворачивать новые производства?

- Нет, скорее всего, мы этим заниматься в периметре Роскосмоса не будем, это нам не свойственно. Мы будем делать эти работы в рамках частно-государственного партнерства с теми частными компаниями, которые уже существуют. Мы будем оказывать им максимальное содействие. Например, можем пуски в стратосферу осуществлять, используя инфраструктуру космодрома Восточный. Можем использовать нашу аппаратуру для тестирования на этих стратостатах, которые частники будут изготавливать.

- Сейчас идет смена инженерных поколений. Но проблема в том, что молодым ребятам не интересно быть в подмастерьях. Они хотят делать свое, новое…

- Все энтузиасты космоса этой «бациллой» начинают болеть с детства. Я могу про себя сказать. Я лет, по-моему, с шести «заболел» космосом. Мы жили на улице Планерной в Тушино. Отец работал на авиационном заводе военпредом. А я записался в соседнем доме, Планерная, дом 7, как сейчас помню, в кружок ракетного моделирования. Мы делали маленькие ракеты, запускали их. Потом ходили в музей на Красноармейской улице. В 8 лет я «от корки до корки» прочел и усвоил книгу из отцовской библиотеки «Теория реактивных двигателей». Когда я возглавил Комитет Госдумы по международным делам, пришлось готовить ратификацию соглашений с США по ограничению стратегических ракетных потенциалов, и я снова окунулся в любимую стихию. А уж в качестве постпреда России при НАТО этими вопросами занимался каждый день, прочел гигантское количество технической информации по боевым ракетным комплексам. Потом защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора технических наук.

Так что на своем примере могу сказать, что, если мы хотим получить у себя на наших предприятиях лучших инженеров, конструкторов, лучших технологов, влюбленных в космос, это надо эту работу проводить в школах, в вузах.

Поэтому мы хотим в Национальном космическом центре, строительство которого ведется в Филях, там, где у нас будут инженерные корпуса, разместить и базовые кафедры ведущих вузов. Для того, чтобы студенты, которые увлекаются космосом и ракетно-космической техникой, могли работать по каким-то заданиям в серьезных, настоящих, взрослых конструкторских бюро.

В Роскосмосе мы создали совет молодых ученых.

Для молодежи очень важно не заниматься рутиной. Поэтому молодые специалисты включаются в такие новые работы, как водородная тематика, которую мы развиваем в Центре Хруничева и КБ «Салют», в тематику, связанную с метановыми двигателями, с новыми системами управления, с технологиями производства.

- Я так понимаю, что, из-за мирового экономического кризиса, будет серьезное сокращение рабочих мест. И у нас, и за рубежом. А вот на предприятиях Роскосмоса, как я понимаю, будут вакансии? Вы же производство не останавливаете.

- У нас идут два процесса, которые приведут на самом деле к стабилизации рабочей силы в Роскосмосе.

С одной стороны, конечно, идет сокращение персонала за счет отказа от неэффективных производств. Раньше каждое конструкторское бюро у нас имело под собой серийный завод, т он рано или поздно превращался в «натуральное хозяйство», хотя на соседнем предприятии можно было бы размещать необходимые заказы. Но нет, каждый директор выстраивал собственную империю, не желая выстраивать внутреотраслевую кооперацию. Причем все эти заводы в советское время были построены на гигантских территориях. Плата за землю, за использование имущества - колоссальная.

Сейчас в рамках единой семьи Роскосмоса мы создаем центры компетенций. То есть, например, завод «Полет» в Омске, или завод «Прогресс» в Самаре, или московский Центр Хруничева, или «Красмаш» в Красноярске могут и должны работать сообща, не создавая дублирующих производств, а наоборот – выращивая уникальные компетенции в общих интересах. При этом сами производства станут более компактными. С другой стороны, свободные производственные площади и невостребованный персонал будет нами переквалифицирован для новых направлений работы.

Почему нам не делать для нашей страны то, что ей необходимо? Мы сегодня по заявкам и «Газпрома», «Газпромнефти», «Транснефти», и других компаний выполняем значительные объемы заказов. Пермская «Искра» производит газотурбинные агрегаты, крайне необходимые для небольших поселков, которые создаются вахтовиками на севере, где идет добыча газа или нефти.

Все оборудование, которое необходимо для космодрома Восточный, мы сами производим. И электронику, и «умное железо», и всю оснастку.

Так что работа действительно есть. И люди, которые будут высвобождаться от производства ракетно-космической техники, будут заняты на новых производствах, которые, собственно говоря, создают новый облик Госкорпорации «Роскосмос» как корпорации, которая думает не только о космосе, но думает еще и о земле.

- Дмитрий Олегович, крупные предприятия Роскосмоса еще несколько лет назад были с огромными долгами. Ни один год не проходил без аварий. 2019 – первый безаварийный год за много лет. А вот как с экономикой?

- Да, 2019-й год стал первым безаварийным впервые за 16 лет. Много у нас проблем было. Часть космического рынка мы потеряли по своей вине. Поэтому Президент меня и направил в Роскосмос работать. Работая в Правительстве и курируя оборонно-промышленный комплекс, я активно выступал с идеей объединения ракетно-космических предприятий, как гражданских, так и оборонных, в рамках государственной корпорации. Собрать их в единый кулак. Президент эту идею поддержал и сказал: ты знаешь, как это сделать, вот иди и работай. Я и работаю. Собрали людей. Я считаю, что в руководстве Роскосмоса сейчас сложилась действительно «звездная команда». Благодаря ей я смотрю в будущее, как говорится, «с осторожным оптимизмом».

В 2017-м году Роскосмос имел убыток 16 млрд. рублей. В 2018-м году уже получил первые миллиарды рублей чистой прибыли. В 2019-м этих денег стало еще больше. Производительность труда выросла на 8%. Выручка в целом на 15%.

Но куча проблем связана с недоработками прошлых лет. Это же такая инерция, которая складывалась в клубок проблем еще с 90-х годов. Сразу в одно мгновение все не исправишь.

Мы в корне пересмотрели основополагающие документы, которые определяют стратегию развития отрасли на ближне- и среднесрочную перспективу. В течение этого, 2020-го года, мы разные программы, которые иногда противоречили друг другу и не совпадали по годам реализации: это и программа ГЛОНАСС, и программа создания космодрома Восточный, программа создания ракетоносителей сверхтяжелого класса, и программа «Сфера», сведем в единую госпрограмму развития отрасли. В ней будут увязаны все мероприятия – и подготовка производства для создания новых ракетно-космических комплексов, и само создание ракетно-космических комплексов, и создание наземной космической инфраструктуры, то есть космодромов для них. Четкая системная программа будет на десять лет.

- А что за история с уже отправленными на космодром ракетами «Протон», в которых обнаружились бракованные болты?

- Скелеты продолжают вываливаться из шкафа. Действительно был брак при изготовлении отдельных деталей на Усть-Катавском заводе в Челябинской области. Это 2015-16 годы. Слава богу, обнаружили мы его не в космосе, а на земле. Доработка ракет «Протонов» пройдет в течение этого года. Она не скажется на пусковой кампании. Только один пуск нам придется перенести на 4 месяца, но и это будет оправдано с точки зрения обеспечения безопасности и здоровья нашего персонала на Байконуре во время пандемии.

- Как вы считаете, в нынешней ситуации удастся сохранить планы и в 2028-м отправить к Луне первый наш космический корабль?

- Крайне важно, чтобы с 2021-го года началось финансирование программы создания ракетного комплекса сверхтяжелого класса. Его ведь не сделаешь за 2-3 года, надо начинать сейчас. По сути дела, мы уже приступили к этой работе. В Самаре на заводе «Прогресс» новые топливные баки, которые мы делаем под ракету «Союз-5», являются элементом боковых блоков будущей сверхтяжелой ракеты. Но для того, чтобы эта ракета полетела, для нее надо и космодром построить. Это уже третья очередь строительства Восточного. К ней тоже надо приступать со следующего года.

Я, конечно, вижу какие огромные траты сейчас приходится делать Правительству для того, чтобы бороться с этой бедой – пандемией. Нужны компенсации малому, среднему бизнесу. И все же я исхожу из того, что с 2021-го года финансирование ключевых программ, которые связаны с созданием самой современной техники, все-таки будет осуществлено. Мы обязаны идти вперед и сохранить за Россией статус великой космической державы.