— Каковы предварительные итоги Dubai Airshow 2019, можно ли уже говорить о заделах на какие-либо контракты? Ранее были объявлены планы представить в Дубае средства борьбы с беспилотниками и экспортные Су-57, проявили ли к ним интерес участники авиасалона?

— В первую очередь авиасалон — это платформа, которая выявляет векторы развития. Поэтому в контексте выставки важны не столько контракты, сколько тренды и тенденции, которые она выявляет. Если говорить о предварительных итогах нашего российского участия, то мне кажется, что в регионе Ближнего и Среднего Востока выросло уважение к России: к тому, что наша страна производит и продает, к нашим технологическим заделам, политическому постоянству.

Наши собеседники из разных стран регулярно подчеркивают, что испытывают негативные эмоции от нестабильности позиций американской администрации. Например, есть страны, которые взаимодействовали с США десятилетиями — по 40–50 лет, а затем их выставили за дверь, как детей. Эта непредсказуемость мешает сотрудничеству. Россия же — предсказуемый партнер: мы никогда не ставим политических условий. Более того, мы готовы не только на поставки техники, но и на трансфер технологий, индустриальное партнерство и локализацию производств. Это привлекает международных партнеров.

Мы отмечаем мощный рост российского экспорта вооружений и военной техники в страны Ближнего и Среднего Востока: если два года назад российский экспорт в регион составлял 20% от общего объема, то по итогам прошлого года этот показатель достиг 40%. Про цифры применительно к 2019 году говорить пока рано, но тенденция к росту очевидна. Еще несколько лет назад у нас было два-три, может, четыре партнера в арабском мире, а сегодня не осталось ни одной страны, которая бы с нами не сотрудничала. Мы работаем в том числе и с такими некогда экзотическими странами, как Бахрейн, Оман, Катар. Развивается сотрудничество с Саудовской Аравией, в Иордании собираются системы по нашим технологиям, расширяется партнерство с ОАЭ. Я уже не говорю про такие страны, как, например, Сирия.

В этом контексте необходимо отметить несколько факторов. Первый — растущие вызовы и угрозы, а также нагнетаемая извне нестабильность в регионе. Второй — в ходе сирийской кампании российское вооружение себя продемонстрировало с лучшей стороны. В первую очередь это авиация и средства ПВО, которые, собственно, и являются главными статьями нашего экспорта. Третий фактор — это наши характеристики как партнера: надежность, постоянство, гибкость в подходах. Мы работаем с нашими партнерами на равных, и они это видят.

К нам обращаются как к надежным партнерам, которые не поучают. Поэтому, несмотря на все санкции, наш экспорт растет.

— Ведет ли Россия предметные переговоры по гражданским самолетам, о каких масштабах поставок можно говорить? На каких условиях ОАЭ хотело бы сотрудничать с Россией при производстве МС-21?

— Мы занимаем активную позицию в переговорном процессе с арабскими странами по гражданским самолетам, в том числе по SSJ100. С некоторыми государствами мы уже существенно продвинулись в достижении договоренностей по SSJ100, но в интересах наших контрагентов мы не хотели бы обнародовать информацию до подписания документов.

Наш абсолютный приоритет в работе по программе SSJ100 — создание эффективной системы послепродажного обслуживания. На примере SSJ100 мы видим, что заказчики требуют от нас соответствия высочайшим стандартам, установленным Airbus и Boeing. Несмотря на то что наши конкуренты потратили на создание своих глобальных моделей ППО миллиарды долларов и десятилетия, мы обязаны обеспечить соответствующий уровень поддержки для конкуренции на рынке.

Переговоры о поставках самолета МС-21-300 с авиакомпаниями стран Персидского залива также ведутся. Мы ведем работу уже сейчас: очень широко рекламируем эту машину, проводим бизнес-миссии по различным странам, где рассказываем о преимуществах самолета, одновременно договариваясь с ключевыми партнерами. Параллельно прорабатываются вопросы о создании в регионе центров технического обслуживания и кастомизации самолета, а также о локализации его производства. Объем локализации производства и создание центров напрямую связаны с объемом закупок самолета. Переговоры по данным вопросам будут активизированы после получения самолетом МС-21-300 сертификата EASA.

Мы предлагаем нашим партнерам не только поставки самолетов, но и участие в промышленной кооперации — производстве деталей и компонентов. К примеру, неделю назад я был с Минпромторгом в Малайзии. Мы предлагали малайзийским партнерам подумать о производстве композитных элементов для различных самолетов. У них есть компания Composites Technology Research Malaysia, которая может освоить производство таких изделий. Она производит элементы крыла для Boeing, Airbus, мы готовы кооперироваться и с Индией в производстве этой машины, и с Эмиратами. Я бы не хотел вдаваться в детали коммерческих переговоров, но работа ведется очень широко.

— Если говорить о Superjet, то сейчас самолет почти не представлен на внешнем рынке. Когда планируется переломить эту тенденцию?

— Сейчас в эксплуатации находится более 130 самолетов. Машина используется не только российскими авиакомпаниями и госструктурами, но также и иностранными эксплуатантами. Например, мексиканским перевозчиком Interjet, королевскими ВВС Таиланда, госструктурами Казахстана, с которыми мы работаем очень плотно. Мы ведем переговоры о поставках SSJ100 с представителями нескольких стран в различных регионах. Проекты находятся в разной степени проработки.

Суперджет — хорошая машина с точки зрения стоимости и своих характеристик. Основные проблемы, конечно же, заключаются в сервисном обслуживании нашей авиатехники, особенно после завершения гарантийного периода. Мы стараемся переломить эту ситуацию. Шаг за шагом. Поэтому мы ведем работу по созданию структуры по обслуживанию российской гражданской техники. Запущена реализация программы модернизации самолета. Главные цели — увеличение надежности, снижение себестоимости эксплуатации, импортозамещение. Мы продолжаем совершенствовать конструкцию.

— А Норвегия интересна?

— А почему бы и нет?

— Какова потенциальная емкость арабского рынка по сверхзвуковому пассажирскому самолету, оценивали ли вы ее? Кто еще проявляет интерес к участию в проекте?

— Пока ведется работа на перспективу. Почему с рынка ушли Concorde и Ту-144? Есть проблема с шумностью: все разработчики в мире стремятся решить вопрос снижения уровня шума при прохождении звукового барьера. Мы находимся где-то в лидирующих позициях в этих научно-исследовательских работах.

Интерес арабской стороны к совместной работе над созданием такой машины присутствует. Но чтобы проект был коммерчески успешным, нужно оценить потребности рынка — нет смысла выпускать два-три сверхзвуковых пассажирских самолета и на этом ставить точку.

— На выставке в Дубае на стенде Boeing представлены две гражданские модели самолетов: сверхзвуковой и гиперзвуковой. В "железе" у них пока тоже ничего нет, но когда можно будет увидеть наш сверхзвук в виде модели?

— У нас есть определенный задел по сверхзвуковой тематике. Сегодня на площадке ОАК, по сути, идет "сборка" различных заделов и перспективных наработок, оформление проекта перспективного сверхзвукового самолета второго поколения. Мы будем опираться на те задельные разработки, которые уже существуют в той или иной стадии продвинутости. В этой области мы как минимум не отстаем от конкурентов.

 — Какая валюта сейчас является основной по контрактам Ростеха, какой процент приходится на доллар и рубль?

— По конкретным цифрам — вопрос скорее к финансистам, но мы в расчетах используем любые валюты, с каждым партнером у нас различные договоренности. По понятным причинам хождение доллара сокращается. Мы переходим на расчеты в других национальных валютах.

— Как Ростех оценивает сотрудничество с Венесуэлой на фоне непростой ситуации, сколько сейчас российских военных специалистов находится там?

— Сообщения ряда СМИ о том, что мы якобы сокращаем число специалистов в Венесуэле, абсолютно безосновательны. Впрочем, оно и так невелико. ВВС Венесуэлы эксплуатируют российскую технику, большое количество самолетов, вертолетов, средств ПВО. Вся эта техника нуждается в ремонте, модернизации, восстановлении — всем этим специалисты там и занимаются. Когда кто-то замечает, что русские специалисты улетают, — это не потому, что их "убирают". Процесс обусловлен ротацией: бригады работают от своих производств: например, приезжают специалисты из Тулы, из "Высокоточных комплексов", с КВЗ и т.д. Они работают месяц-два, решают свою локальную задачу и улетают.

— Вы сказали, что нет снижения, происходит плановая ротация. Означает ли это, что и роста тоже нет?

— Сейчас для Венесуэлы не самое удобное время для заключения новых контрактов. Мы исполняем большое количество контрактов с Боливарианской Республикой, но они связаны с поддержанием технической исправности той техники, которая там есть, — это контракты на ремонт, модернизацию, восстановление. Но ВТС продолжается, и в будущем мы ожидаем активности на этом направлении.

— Какие планы на 2019 и 2020 годы по экспорту авто? Планируется ли создание новых центров сборки за рубежом?

— Экспорт и грузовых автомобилей (КамАЗ), и легковых (LADA) устойчиво растет. Особенно сильным этот рост был в прошлом году. Мы предлагаем локализацию сборки ряду стран, но каждый раз к этому нужно подходить очень осторожно — необходимо просчитывать ключевые регионы, рынок.

— Можно ли говорить, что экспорт в этом году тоже вырастет?

— Рассчитываю на это.

— На каком этапе сейчас находится строительство завода в Венесуэле, и насколько сдвигается запуск производства?

— Запуск производства несколько  сдвигается, там не все от нас зависит. Для завода нужна инженерная инфраструктура, подача электроэнергии и прочее — все это зависит от местной стороны.

— В Индии тоже создается производство российского стрелкового оружия. Какие еще страны вы можете назвать из числа заинтересованных в открытии подобных производств автоматов, снайперских винтовок?

— Сегодня мы предлагаем сотрудничество по совместному или лицензионному производству широкой линейки автоматов Калашникова новых "сотой" и "двухсотой" серий. Причем производства можно будет модернизировать в будущем для выпуска более новых моделей.

Желающих стран немало, но это сложный вопрос. Мы и "Концерн "Калашников" взвешенно подходим к желаниям наших партнеров. Если строить слишком много заводов, они начнут между собой конкурировать.

Кроме того, еще ряд стран заинтересованы в создании на своей территории производства легендарных автоматов Калашникова, причем не только на Ближнем Востоке. Мы слышим пожелания об открытии производств и в ряде стран Азиатско-Тихоокеанского региона, но речь сразу о нескольких заводах вести не стоит — надо понять, где больше рынок, где такое производство нужнее.

— К вопросу о заводах. Может быть, речь можно вести о региональном подходе: в Южной Америке предприятие размещается в Венесуэле, а в Азии эту роль возьмет на себя Индия? Логично ли при этом выбрать страну также в Юго-Восточной Азии?

— Необходимо принять стратегическое решение. Тут много факторов — и экономика, и политика, и рынок. Важно понимать глубину локализации: одно дело — просто сборочное производство, а другое — глубокая локализация с производством ствола и спусковых механизмов на месте. Кроме того, один завод требует и строительства второго, как в Венесуэле, где строят именно два предприятия: одно — по производству автоматов Калашникова и второе — по производству боеприпасов.

— Один из главных наших хитов последних лет на рынке вооружений — зенитные ракетные системы С-400. Их приобретают Китай, Турция, Индия. Кто еще заинтересован в покупке российских комплексов?

— Проще сказать, кто не заинтересован. Система очень популярна. Это тот редкий случай, когда "не имеющая аналогов в мире" — не избитая фраза, а реальный факт. У этой системы действительно нет аналогов, поэтому она и пользуется большим спросом. Однако в интересах наших партнеров мы не разглашаем список тех, с кем ведем переговоры. Ведь вы прекрасно понимаете, что основное давление со стороны западных держав сегодня направлено даже не на Россию, а на те государства и конкретных государственных лиц, которые взаимодействуют с нами по линии ВТС.

—  В американском павильоне демонстрируют систему Patriot PAC-3 и новый комплекс THAAD. Наши специалисты ознакомились, смогли сравнить? Кроме того, существуют и израильские системы. Действительны ли утверждения о том, что аналогов С-400 не существует?

— Израиль сам по себе — небольшая страна, и их система — это объектовая ПВО. У нас же мобильные системы, поэтому логично сравнивать наши C-400 c американскими Patriot. По тактико-техническим характеристикам С-400 его превосходит. Комплекс THAAD борется с баллистическими целями и в разы дороже, поэтому здесь мы снова получаем конкурентное преимущество.

— Вы говорили, что практически в каждой стране региона есть контакты и сотрудничество. В Иордании производятся системы по российским технологиям. О каких изделиях идет речь?

— Речь идет об РПГ, их производят по лицензии.

— Вернемся к теме выставки. ОАЭ — одни из первых заказчиков "Панциря". Недавно в ФСВТС сообщили, что идут переговоры о модернизации уже стоящих на вооружении в Эмиратах комплексов. Здесь у вас представлены также новые модернизированные С1М. Хотели бы вы предложить модернизацию имеющихся комплексов или поставку новых в новой версии? И, может быть, и другим странам региона, например Саудовской Аравии?

— Мы занимаемся модернизацией комплекса "Панцирь", который стоит на вооружении в Эмиратах. Если у властей ОАЭ будет желание приобрести новые комплексы, мы с удовольствием их поставим, но пока речь идет о модернизации имеющихся. Он вообще очень популярен в странах региона. Это новый тренд, особенно он очевиден в связи с широким использованием беспилотников. Недавно два НПЗ в Саудовской Аравии были разрушены в результате массовой атаки дронов. Россия привезла на выставку решение: у нас есть целый ряд комплексов РЭБ, которые очень эффективны в борьбе с беспилотниками, они делают их слепыми и глухими. Есть не только РЭБовский комплекс, но и активные беспилотники-"киллеры", которые отслеживают БПЛА-нарушитель, догоняют его и набрасывают сеть.

Наши средства борьбы с беспилотными аппаратами очень эффективны, это не только военные средства, они двойного назначения. Например, концерн "Калашников" выпускает ружья для борьбы с беспилотными аппаратами в радиусе 1–1,5 км. Это работает просто: на беспилотник надо направить ружье и нажать на спусковой крючок. Электромагнитный импульс подавляет электронику беспилотника, и тот либо падает, либо продолжает движение, но теряет связь с тем, кто его послал. Фактически аппарат становится слепым и бесполезным.