— Вопрос обсуждался с лета прошлого года — варианты объединения и двух, и трех аэропортов. В декабре прошлого года Минтранс пригласил нас на переговоры по объединению Внуково с Шереметьево. Для частных акционеров Внуково оно будет комфортным и понятным.

— То есть эта инициатива изначально исходила от Минтранса?

— Я знаю, что эту идею высказывали и поддерживали и министр транспорта РФ Игорь Левитин, и первый вице-премьер Игорь Шувалов.

— А почему тогда Домодедово осталось за бортом?

— Я не знаю, поскольку мы говорили только о концепции объединения с Шереметьево. Но я всегда говорил, что не верю в объединение с Домодедово при его нынешних акционерах.

— Когана (председатель наблюдательного совета Домодедово Валерий Коган.— "Ъ") и Каменщика (глава совета директоров Домодедово Дмитрий Каменщик.— "Ъ"). Это только по официальной версии остается загадкой, кто хозяин. Для всего рынка понятно, кто хозяин.

— И почему вы считаете невозможным с ними сотрудничать?

— Объясню. Потому, что это люди нечестные, с которыми нельзя ни о чем договориться, доказательства я неоднократно за последние два года приводил. Яркий тому пример — ситуация, когда мы выручали альянс AirUnion и перевезли 9 тыс. пассажиров, скопившихся тогда в аэропорту. Но эти люди начали судиться с нами и судятся по сей день, хотя закон на нашей стороне.

 

— А вам не кажется, что сейчас началось сильное давление на Домодедово?

— Это с чего? Если бы на них был накат, поверьте мне, их бы давно там не было. Достаточно демократично и либерально в соответствии с законом идут проверки — и ничего больше.

— То есть разговоры о возможной национализации или смене собственника в Домодедово не имеют под собой ничего реального?

— Это бред полный.

— Кроме вас, кто является частным акционером Внуково?

— Я могу говорить за себя. Я владею, не скрываю этого, Плачу налоги. Но никогда не называю своих партнеров, если они сами себя не называют.

— А свою долю можете назвать?

— Нет.

— Почему?

— А зачем? Процент владения — это тоже коммерческий договор между партнерами. Если есть договоренность не раскрывать, значит, я не буду раскрывать. Через два-три года мы захотим провести IPO и все раскроем.

— Сейчас на бумаге зафиксирована хоть какая-то предварительная концепция объединения?

— Ничего не зафиксировано. Есть устные переговоры.

— И вас устраивает ситуация неопределенности, в том числе в вопросе управления объединенной компанией?

— В объединенной компании контроль точно будет у государства. Но мы войдем в совет директоров, хотя бы одним человеком, и будем иметь влияние. Мы будем настаивать на том, чтобы этими терминалами управляли эффективно. У нас есть опыт, как эффективно управлять терминалами. Поэтому "Аэрофлот" или, допустим, Внешэкономбанк, которые тоже будут акционерами, думаю, будут прислушиваться. Поэтому кто непосредственно будет в руководстве — не принципиально.

— Я думаю, что в течение двух месяцев.