Имидж у России известно какой: рубит лес, добывает нефть и, если повезет с погодой, может собрать урожай. Быстро переломить такое мнение не удастся. Тем не менее небольшой экономический рост и профицит бюджета-2000 сдвинули эту позицию с мертвой точки. Впервые с советских времен о России всерьез заговорили в связи с высокими технологиями. На экономическом форуме "Россия-2001" в Лондоне, в отличие от прошлого года, когда обсуждали только личность Путина и "годовой отчет" российской нефтянки, в этот раз бизнес заинтересовался российским хай тек. На днях к отрасли повернулась и российская власть. Президент Путин встретился в Кремле с представителями отечественной хай тек отрасли и расспросил, что для них должно сделать государство и как их потенциал потом использовать. Может быть, лед тронулся.

О том, в каком сейчас состоянии российские высокие технологии и стоит ли нам с ними рваться на мировой рынок, интервью одного из участников лондонского форума, президента холдинга "Каскол", работающего в авиастроении, Сергея Недорослева.

- Сергей Георгиевич, какой у России шанс попасть на мировой хай тек рынок?

- Хай тек - наше самое сильное место. 75 проц. советского ВВП когда-то инвестировалось в эту отрасль. Пусть их не использовали с той же выгодой, что в частных компаниях, но технологический потенциал не пропал. В чем проблема? Последние 10 - 15 лет в отрасли шла непрерывная реорганизация. Народ не знал, что делать, и просто взял все и развалил. Зачем, мол, нам министерства, которые ничего не делают? А в этом, условно говоря, "Советском эрбас-боинг корпорэйшн" как раз находился мозг. Случился "кассовый разрыв": предприятия производить могут, а генерировать идеи, продавать и зарабатывать - нет. Руководят ими в основном инженеры, блестящие в техническом плане и никогда не занимавшиеся маркетингом и продажами. Есть две проблемы в отрасли, которые нужно решить. Во-первых, организовать нормальное управление. Во-вторых, перестать делать все самостоятельно. Это "натуральное хозяйство" нас сильно тормозит. Авиазаводы до сих пор делают все, вплоть до болтов и гаек. Заметьте, только Россия изо всех сил старается делать все своими руками. В мире конкурентоспособная техника давно потеряла национальность. Нам тоже стоит вычислить, что именно мы делаем лучше других, и на этом сосредоточиться.

- Вы вычислили?

- Конечно. С "Боингом" мы, очевидно, конкурировать не в состоянии, поэтому и не строим самолеты на 350 мест. Делать пассажирские самолеты в России сейчас вообще нерентабельно. А вот управленцы без самолетов обойтись не могут. Если у холдинга один из заводов, скажем, в Вологде, то руководителю какую цену за билет ни назовешь - хоть 300 долл., хоть 1000, - он все равно туда полетит. Французская "сокатта" и швейцарский "пилатус" для многих из них пока дороги. Поэтому мы запускаем в производство небольшой самолет на 6 мест и готовим инфраструктуру для него.

- У России есть высокие технологии, которых нет в мире?

- Наверняка есть, но сегодня бессмысленно об этом говорить. Скажем, у нас есть более экологически чистая технология обработки металла, чем в Европе. Мы не работаем с цианидами, потому что это страшный яд. Думаете, мы вышли с этим на рынок и все закричали: "Вау! Какая технология пришла?!" Когда наша компания собралась поучаствовать в одном международном проекте, нам спокойно сказали: поставьте у себя "цианидную" технологию - и будем сотрудничать. Наши технари кричат: они идиоты, уроды! Они не идиоты: чтобы поменять технологию, нужно сертифицировать кучу процессов, то есть вложить в это массу денег, а они уже потратились на очистные сооружения. Вот только на заводах, где работает "Каскол", есть как минимум 2 - 3 технологии, которых нет нигде в мире. Но нужно осторожно этим восторгаться: в 90 проц. случаев они уже чем-то заменены. В мире есть все.

- С чем тогда идти на рынок, которому ничего не нужно?

- Рынку нужно то же, что у всех, только немного дешевле или в чем-то лучше. Я бы предложил российским авиастроителям девиз: "Мы не сделали уникального самолета. Мы сделали как все, но чуть дешевле и чуть лучше". Из России обычно выходят с сообщением, что самолет уникален или что он втрое дешевле, чем у всех. Заказчику это непонятно. Если втрое дешевле, значит, что-то не так. Но даже если вы предлагаете дешевле и лучше, - не факт, что возьмут. Невероятно сложно, скажем, заставить производителя самолетов сменить поставщика шасси! Ты ему объясняешь: билет на ваш самолет может удешевиться на 2 долл. А зачем ему это? Авиакомпания на 2 долл. недодаст масла в обеде - его все равно сейчас немодно есть - и не станет связываться с Россией, в которой все непонятно и страшно.

- Иностранцы говорят, что вкладывали бы с удовольствием в наше авиастроение, но под гарантии правительства России. Оно не дает, и все замерло на мертвой точке...

- Знаете, кто так говорит? Поставщики оборудования, которые, как в советские времена, хотят "засадить" в кредит на 500 млн. долл. какого-нибудь отстоя да еще получить под это гарантию. Это ностальгия по тем временам, когда сюда можно было продавать все что угодно и железно получать деньги. Сертифицируйте ваши технологии, мощности, приведите все в соответствие с мировым стандартом - в вас вложат деньги и без федеральных гарантий.

Правительственные гарантии нужны для другого. В следующем году я готов сделать 50 самолетов, и у меня есть 50 покупателей. Просчитано, что все наши затраты окупятся, но не хватает оборотных средств. Западные лизинговые компании не дают, потому что нас не знают. Вот здесь нужна гарантия. Более того, по новой схеме предлагается бюджетные деньги вкладывать даже не в сам лизинг, а в компенсацию между 15-процентной коммерческой ставкой и 7-процентной лизинговой. Вот такой разговор правительство уже не пугает. Когда к министру Кудрину приходишь со словами: "Дайте денег, хочу самолеты строить, чтобы вернуть державе величие!" - его это не трогает. До этого у него были биологи со своими вирусами, десятки других - все уверены, что величие державы состояло в них. Если обещаешь деньги превратить в деньги, а не в самолеты, Кудрин заинтересуется.

- Все кричат: нет инвесторов. А в ваших устах это звучит как так себе "проблемочка"...

- Инвестиции и гарантии, как ни странно, не самое главное. Наоборот, это у частного иностранного капитала проблемы: хотят вложить в наш хай тек и не могут. Нет проектов. Много одержимых, которые бегают с какими-то сверхидеями, а проработанных и оформленных по правилам бизнес-проектов почти нет. Покажи бизнес-идею, потом людей, мощности, остальные свои ресурсы - и инвесторы появятся. В хай тек нужны специфические инвестиции. Их нужно направлять, я считаю, не в станки и оборудование, а в менеджмент, корпоративное управление, маркетинг, изыскания.

- Даже если инвесторы и хотят к нам прийти, российские риски не могут их не останавливать...

- Мы не обо всех инвесторах говорим, а об одном проценте, который пойдет на риск ради сверхприбыли. Мне не нужно, чтобы какой-нибудь производитель виски в Ирландии считал, что Россия - хайтековская держава, и инвестировал свой доход в мою компанию. В Европе есть 200 человек, которым нужно сообщить, что в российский хай тек вкладывать выгодно. Да их можно просто обойти за пару лет и все объяснить. Невыгодный имидж - наша грандиозная и долгосрочная беда. Я был недавно в ЮАР, где видел такой оснащенный банк, какой и Европе не снился. Но у них тоже проблемы с имиджем, и большинство думает, что в ЮАР чуть ли не с дротиками ходят...

- Возвращаясь к нашему "захвату" мирового рынка, у России есть какие-то преимущества перед другими странами?

- Несомненные. У нас есть серьезная школа - одна из трех авиационных школ мира (США, Европа и Россия). За последние 50 лет мы инвестировали огромные деньги в развитие инфраструктуры. Чтобы производить самолет, нужна огромная цепочка логично выстроенных мощностей. Если она где-то и есть, то обязательно занята изделием. А в российской авиапромышленности не занято 80 проц. мощностей. Говорят, они такие старые, что на них работать невозможно. Это поверхностный взгляд. Когда мы приобрели акции нижегородского завода "Гидромаш", я беспокоился: что делать со старыми станками? Оказалось, это не главное. Среди, допустим, 20 факторов, влияющих на то, что клиент к тебе придет, лишь один - старое оборудование. Немецкая фирма "Либхер", которую устроило все остальное в нашем партнерстве, сама вызвалась заменить нам старые станки с последующим длительным расчетом.

Важно, что наше, пусть даже изношенное оборудование логично инфраструктурно выстроено. Возьмите 2 млрд. долл. и попробуйте построить завод. Замучаетесь! Как, скажем, рабочий от одного станка к другому должен везти эту болванку? Думаете, все равно? Через 5 лет окажется, что было важно, как она была ориентирована по магнитным полям цеха, но поймете, когда упадут 5 самолетов.

Сегодня мы можем лидировать в тех областях, где нужно много человеко-часов. У нас неблагоприятный инвестиционный климат, большие барьеры на вход - как ни странно, я это перечисляю как преимущества. Попробуйте в США найти 100 незанятых специалистов. "Охотники за головами" следят за колледжами, и не дай Бог человеку получить "5": его тут же введут в компьютер и будут ждать с кучей "морковок".

- Где сегодня наши рынки сбыта хай тек?

- Россия не приоритетна, как это ни прискорбно. Весь бюджет - всего 20 млрд. долл. и ВВП - 200 млрд. Правда, я прочно себя чувствую на этом рынке и совсем не уйду. Другие рынки: страны СНГ, бывший соцлагерь, Индия, Китай, Камбоджа, Турция. Это, как правило, маленькие рынки. Но мне легче сосредоточиться и получить 30 проц. рынка Лаоса, чем сосредоточиться и ничего не получить в США. Сначала мы выйдем на эти рынки, а потом уже на приоритетные - США, Европа, Австралия.