- Анатолий Федорович, вы связали свою судьбу с авиацией. Расскажите, пожалуйста, с чего началась эта любовь на всю жизнь?

- Мы все тогда бредили авиацией. В 1940 году юношей набирали в Тушинский аэроклуб, но меня не взяли - не прошел по возрасту. Вот тогда-то и появилась мечта стать летчиком. Война изменила все планы. В 1941 году я был студентом 2-го курса Московского дорожно-механического техникума. 22 июня, прослушав памятное всем выступление Молотова, мы с другом Игорем Лесиком, как и многие другие шестнадцатилетние мальчишки, побежали в Кунцевский военкомат, боясь, что война закончится без нас. Но военком, ссылаясь на нашу молодость, категорически отказал. Тогда мы пошли на "преступление": исправили в свидетельстве о рождении дату, прибавив себе два лишних года. Подлог сразу же раскрылся. Хорошо, что никакого наказания не последовало. Нас спасла директива о создании отрядов самообороны. Я сразу же записался в ополчение.

- Наверное, помнится первое боевое крещение?

- Наш отряд перебросили под Смоленск для строительства оборонительной полосы. Нас высадили на полустанке и отправили к месту назначения. Тут-то и произошло первое боевое крещение. Ребята приняли четверку немецких "юнкерсов" за советские самолеты. К сожалению, тогда мы потеряли двоих наших товарищей. Затем мы прибыли на позиции и стали их оборудовать. А через несколько дней выдали винтовки. Немцы все время нас бомбили, поэтому было принято решение работать ночью. А через несколько дней всех построили и объявили, что обстановка на фронте осложнилась и мы оказались в окружении. Поэтому был дан приказ выходить мелкими группами и двигаться-в направлении Можайска.

Тут однажды натерпелся я страху, когда спросонья принял рог коровы, упершейся мне в бок, за штык вражеской винтовки. Потом, конечно, смеялись...

По прибытии нам была поставлена задача: оборонять совместно с регулярными войсками от танков Минское шоссе. Жестокий бой, в котором участвовали и ополченцы, принес много потерь как с нашей, так и с немецкой стороны. Фашисты отступили, оставляя за собой груду металла. Однажды приехал командир полка и, увидев наши слишком молодые лица, закричал: "Этих сопляков убрать немедленно". А ведь он был прав: в начале войны потенциал армии должен быть высоким, а если на фронт берут юнцов, значит, она разбита и деморализована, чего нельзя было допустить.

И вот снова перед нами военная Москва. Еще один поворот судьбы - меня направляют работать на завод № 164, выпускающий крылья для МиГ-3. Но я не терял надежды стать летчиком, мешала только бронь, которую снять было очень трудно. После долгих хождений по инстанциям мне удалось стать курсантом Сасовской летной школы, которую закончил в самом конце войны. С тех пор я стал вечным пленником неба.

- Потом вам пришлось повоевать на другой войне - в Корее?

- Вооруженные столкновения на 38-й параллели начались задолго до 25 июня 1950 года, который считается формальной датой начала корейской войны. В этот день части сухопутных войск обеих сторон вошли в соприкосновение. Состоялось заседание Совета Безопасности ООН в Нью-Йорке, на котором представитель США обвинил КНДР в агрессии против Юга. КНДР представила доказательства, что война развязана Южной Кореей. В заявлении

Советского правительства от 4 июля 1950 года говорилось, что понятие агрессии неприменимо в том случае, когда речь идет о гражданской войне между различными силами одной страны. Агрессию может совершить только иностранное государство, и в данном случае это США, вмешивающиеся во внутренний конфликт в Корее. Президент Трумэн приказал направить сухопутные войска США для участия в боевых действиях против КНДР.

Я в то время был летчиком-истребителем 324-й Гвардейской истребительной авиационной дивизии. Однажды нас собрал командир дивизии трижды Герой Советского Союза Иван Никитович Кожедуб и произнес речь, смысл которой сводился к тому, что нужны добровольцы. Мол, думайте сами: война окончилась давно, а здесь можете погибнуть в любое время. После чего он взял ученическую тетрадь, ручку и спросил: "Есть желающие записаться?" Все летчики подняли руку. По-другому и не могло быть. Так воспитаны были. Если друг в беде, то нужно помогать ему. И помогли. Из этой группы я был самый молодой, поэтому мою кандидатуру отклонили. Но, невзирая на это, я самовольно вместе со всеми сел в поезд, идущий в Китай. Мы прибыли на аэродром близ города Дунфын. После этого на эшелонах привезли самолеты: их собрали, "облетали", и мы начали подготовку к боевым действиям. Затем мы передислоцировались на пограничный аэродром Аньдун на берегу реки Ялуцзян. Основная задача - охранять ГЭС и железнодорожный мост через реку. Американские силы в 3-4 раза превышали наши, но мы, чтобы не разразилась большая война, придерживались этого соотношения и стремительно не наращивали вооружения. Наш парк составляли истребители "МиГ-15". Это отличная машина. Самолет по многим параметрам превосходил американские истребители "сейбры". Правда, "Миг-15" имел свои недостатки: при резком увеличении оборотов сектором газа двигатель нередко останавливался.

- Анатолий Федорович, мы с вами беседуем накануне Дня Победы, и я рассматриваю те события, о которых вы рассказываете, как боевую эстафету фронтовиков Великой Отечественной. И как горячее начало "холодной" войны, которая обострила отношения между бывшими союзниками. Как проходило противостояние?

- Основное число наших вылетов выпадало на отражение массированных налетов бомбардировщиков, прикрытых истребителями. Ходили они большими группами. Надо отдать должное мастерству большинства американских летчиков. И все же по сравнению с немецкими асами американцы оказались не те драчуны. Со слов сбитых пленных летчиков - корейцы давали нам такую информацию - мы знали, что для многих американцев эта война была лишь бизнесом. Они заключали контракт на сто боевых вылетов и, понятное дело, были прежде всего заинтересованы в том, чтобы заработать и вернуться домой живыми.

У нас был настоящий боевой дух. Несколько обескураживали, правда, уверения советского правительства в ООН о том, "что нас там нет". Было обидно, ведь мы вели в это время ожесточенные бои в воздухе, хороня своих однополчан на чужой земле. Мы строили свою тактику таким образом, чтобы, вступив в бой, не выходить из него до победы и оказывать друг другу помощь. Особенно запомнились бои 9 и 12 апреля 1951 года. 9 апреля американцы направили большую группу из сорока восьми бомбардировщиков "Б-29", каждый и которых нес большое количество бомб, имел 12 точек вооружения - словом, "летающая крепость". Они прикрывались большой группой из 80 истребителей, в основном Ф-80. С первой атаки мы сбили 3 или 4 бомбардировщика и рассеяли группу. Через три дня они послали еще две группы по 50 самолетов и прикрытие из ста истребителей. Эта группа направилась в сторону моста и электростанции. Наш полк по тревоге подняли в воздух, завязался бой. В результате мы сбили 11 самолетов. А 1 мая на пути к аэродрому нас атаковала большая группа "сейбров", которую мы не заметили вовремя. Мой самолет был сбит, а я ранен в голову. Еле-еле дотянул до аэродрома. После этого месяц пролежал в госпитале. На этом моя летная военная биография не закончилась.

Был я ведомым в первой эскадрилье, и судьба свела меня со штурманом майором Серафимом Субботиным, который 21 июня 1951 года в воздушном бою над Северной Кореей совершил первый в мире воздушный таран на реактивном истребителе. Летчик был удостоен звания Героя Советского Союза. Войну в Корее я закончил капитаном и был награжден орденами Боевого Красного Знамени и Красной Звезды.

- У вас на стене висит любопытная грамота с изображением властелина морской стихии Нептуна. Расскажите, пожалуйста, с каким событием в вашей жизни она связана?

- Дело в том, что с 1972 по 1976 год я был руководителем полетов нескольких экспедиций в Антарктиду. До нее мы добирались на корабле. И после пересечения экватора устраивался веселый праздник Нептуна. Каждому участнику выдавали такую грамоту. Антарктида, конечно, поразила меня. Это очень суровый край: температура воздуха доходит до минус 50-80 градусов. Но где-то месяц в году столбик термометра повышается до плюс восьми. Некоторые смельчаки в такую погоду даже загорали, пренебрегая "озоновыми дырами". Кстати, один геолог заболел после этого раком. Жили мы в хорошо отапливаемых домиках, построенных на сваях, чтобы их не занесло снегом. На Антарктиде были станции разных стран, и все жили очень дружно. Помню, что у нашего самолета закончилось горючее. Тогда гостеприимные исследователи с австралийский станции "Маусон" выручили нас. Будучи руководителем полетов, я побывал на многих станциях: "Молодежная", "Мирный", "Лазаревская", "Восток" и т. д. А на. "Беллинсгаузене" познакомился с Жаком Кусто, который изучал жизнь пингвинов. Тогда меня поразило, что он может общаться с другим концом света по сотовому телефону.

- Анатолий Федорович, в вашей судьбе я вижу яркий образ всего вашего поколения. Ведь воевало оно в большинстве своем в 1941-1945 годах, а потом еще были долгие годы и десятилетия возрождения страны, подготовки ее космической эры, расцвета ее науки и культуры. Поистине легендарное поколение. Оно не просто победило в войне, оно создало великую державу. И каждый из вас внес в это неоценимый вклад. К сожалению, лозунг недавнего времени "Никто на забыт, ничто не забыто" стирается, молодое поколение мало знает о своих предшественниках.

- И это надо исправлять. Историю своего народа всегда надо помнить и чтить. Потому что без прошлого не бывает будущего. За границей, на которую мы в последнее время часто ссылаемся, с детских лет воспитывают чувство преклонения перед славой прошлых поколений, прививают патриотизм. А у нас теперь стремятся все опошлить. Надо возрождать Россию, и ее патриотический дух тоже.