Гонка века

Запуск первого искусственного спутника Земли 4 октября 1957 года стал началом космической эры. Мир ликовал, но реакцию официального Вашингтона легче всего было выразить одной фразой: «Советы нас обогнали». Американцы по большому счету впервые почувствовали себя уязвимыми в военном смысле. Конечно, после этого Америка стала усиленно развивать ракетно-космические исследования, чтобы взять реванш, запустив в космос человека.

Первый прорыв Советского Союза на орбите еще можно было объяснить стечением обстоятельств, гениальным чутьем конструкторов. Но с запуска спутника до полета Гагарина прошло всего три с половиной года. И это было время космической гонки между двумя сверхдержавами.

На каждом этапе СССР снова и снова обгонял конкурентов. Достаточно вспомнить триумфальный полет Белки и Стрелки — двух космических собак-первопроходцев, которые достигли околоземной орбиты, 17 раз облетели вокруг нашей планеты и благополучно вернулись домой живыми и невредимыми. От такого полета до запуска в космос человека оставался лишь шаг.

Но за океаном ждали решающего прорыва со стороны вывезенного из побежденной Германии создателя нацистского «оружия возмездия», ракетчика Вернера фон Брауна. Да и у нас знали о колоссальных финансовых возможностях США, и многие всерьез опасались, что первым человеком в космосе все-таки станет американец. Словом, две державы с тревогой приглядывались друг к другу. Кстати, ни американская, ни советская разведка не сумели добыть точных сведений о космических разработках противоположной стороны. Поступали только ориентировочные сведения о работе конкурентов. И в СССР примерно с начала 1960 года знали, что американцы готовят полет человека в космос.

Именно тогда и наши конструкторы стали форсировать этот сложный и рискованный проект, проект, в котором частичной удачи быть не могло. Недостаточно было вывести первого космонавта на орбиту. Он должен был непременно вернуться живым. Но с животными и манекенами было немало неудачных запусков. Риск был велик.

Отряд для «Востока»

Наши возможности были известны, их хватало на различные вариации шарообразного спутника, одним из которых и стал будущий космический корабль «Восток-1». Чтобы действовать в столь тесном пространстве, будущий космонавт должен быть худощавым, по-юношески гибким. Сразу можно было исключить из числа кандидатов летчиков выше среднего роста.

Подготовку первого отряда космонавтов пришлось форсировать с оглядкой на заокеанских конкурентов. Поэтому наши «отцы космонавтики» сделали ставку на молодых, но уже достаточно опытных летчиков, которые способны были выдержать тяжелейшую программу подготовки, а потом не сломаться в полете.

И тут, как в революционной песне, «были сборы недолги» — всего лишь один год. Недолги, но трудны беспрецедентно. Это были изнурительные испытания на выживание, без компромиссов. Юрий Гагарин и Герман Титов прошли этот путь чуть лучше других.

Мал золотник, да дорог. И первый космический корабль был далеко не просторным. 5,2 куб. м — вот и все пространство для пилота; плюс еще 3 куб. м на аппаратуру. В гагаринском скафандре имелся запас кислорода на четыре часа. Такова была первая космическая квартира — малогабаритная, зато, как показал полет, надежная.

Было ясно, что в полете человека ждут невиданные перегрузки. И ни врачи, ни главные конструкторы не знали в точности, от чего и как следует защищаться. Ни малейших гарантий безопасности у космического первопроходца не было, хотя инженеры, конечно, делали все возможное, заранее борясь за жизнь космонавта. Рассчитывали аварийные режимы, разработали систему экстренного спуска на парашютах при пожаре на старте ракеты. Но многих неожиданностей, которыми чреват космос, они предвидеть не могли. И знали об этом. А иначе полет Гагарина, наверное, не был бы таким Подвигом с большой буквы.

Многих специалистов пугала невесомость — загадочная, неизученная. Как отреагирует на нее человеческий организм, даже самый натренированный? Попытки создать искусственную невесомость на борту самолета не могли дать окончательного ответа. Многие врачи считали, что в непривычном состоянии может не выдержать психика.

«Какая красота!»

Врачи волновались — как первый космонавт перенесет перегрузки старта, эту немыслимую скорость в огне и грохоте? Но голос Гагарина в первые минуты полета звучал на удивление оптимистично. Он восхищался красотой космических видов, которые первым в мире наблюдал в иллюминатор. «Какая красота!» — эти гагаринские слова относились и к Земле, и к небу. Позже это восклицание невольно будут повторять едва ли не все космонавты. Почти не прерывалась радиосвязь Востока с Землей, с Москвой. К тому же Гагарин на протяжение всего полета (даже в самые трудные, критические минуты) записывал свои впечатления и ощущения на магнитофон.

Самым трудным и непредсказуемым оказался спуск. Не только потому, что неидеально сработала техника. Гагарин увидел в иллюминаторе языки пламени. Это горела обшивка капсулы. Огонь не представлял роковой опасности для космонавта, но на Земле этот эффект не отрабатывали — Гагарин не только мысленно, но и вслух, под запись, прощался с товарищами. Держался он при этом, как подобает первопроходцу и офицеру, мужественно и достойно. И в огне не сгорел и в воде не потонул, ведь приземлился он почти в двух шагах от Волги.

Гагарин провел в космосе 108 минут, поднялся на высоту 302 км и совершил один виток вокруг Земли. Он стартовал 12 апреля старшим лейтенантом, а приземлился майором, миновав звание капитана. Так решил лично Никита Хрущёв.

Как помог его опыт будущим космонавтам! И конструкторам, и инженерам, и врачам. После Гагарина космос был уже не «темным лесом», они знали, в каком направлении работать. Гагарин продолжал участвовать в подготовке всех советских космических полетов независимо от должности, которую занимал. Существует миф, что после полета Гагарина чрезмерно опекали. Это не так. Достаточно вспомнить, что Юрий Алексеевич был дублером Владимира Комарова в его трагическом полете, то есть в любой момент готов был его заменить и проходил программу подготовки. И незадолго до своей гибели в марте 1968 года первый космонавт человечества обсуждал с руководством детали своего нового полета...

Неизвестный герой

Среди тех, кто готовил полет Гагарина, до сих пор есть и незаслуженно малоизвестные первооткрыватели космоса. Один из них — Олег Генрихович Ивановский. Фронтовик, несмотря на тяжелое и недолеченное ранение, он участвовал в Параде Победы, а в 1947 году поступил на работу техником в секретный НИИ-88 — знаменитую «фирму Королёва». Получил диплома инженера-радиотехника.

Он стал ведущим конструктором космических кораблей «Восток», по существу разработал летательный аппарат, в котором Гагарин поднялся на орбиту, создал образец космического дизайна, ставший классическим. И, конечно, знал свое творение до последнего болта. Именно он закрыл за Гагариным люк и внес последние — неожиданные — коррективы, когда нужно было проверить контакт. Ивановский молниеносно снял 32 гайки, удостоверился, что форс-мажорной ситуации нет и, не теряя ни секунды, снова справился с гайками. Нельзя забывать этого человека, которого Гагарин называл своим «ведущим» и «крестным».

Факторы победы

Что помогло нашей стране выиграть эту «гонку века»? Причин и обстоятельств было несколько. И советские, и американские специалисты постарались привлечь к работе немецких ученых, завладеть ракетными разработками Третьего рейха. Так получилось, что американцы захватили гораздо больше ракет «Фау» и вывезли в Штаты гораздо больше крупных ракетчиков во главе с фон Брауном. Но именно это «богатство выбора» во многом помешало американцам найти единственно верный, оптимальный путь к мощной ракете, которая смогла бы выйти на орбиту. Государственная, централизованная система в этом случае оказалась эффективнее американской.

Главный конструктор первых ракетно-космических систем академик Сергей Королёв и Юрий Гагарин накануне космического старта
Не забудем и о человеческом факторе. Советский Союз располагал такими гениями, как Сергей Королёв и Валентин Глушко. Их разработки (королевские ракеты и глушковские двигатели) до сих пор служат космонавтике. От них прямая линия к «пророку» межпланетных путешествий, Константину Циолковскому, который не дожил до 1961 года, но предсказал взлет Гагарина. У нас еще в 1958 году появилась уникальная ракета Р-7, ставшая носителем для всех первых космических аппаратов. Не менее важным прорывом стало появление жидкостного ракетного двигателя РД-107, разработанного ОКБ-456 Валентина Глушко.

Информационная война

А что же американцы? Они готовили ответный ход, но он не оказался достаточно эффектным. Через три недели после гагаринского триумфа, 5 мая, состоялся полет первого заокеанского астронавта Алана Шепарда на корабле «Меркурий». Но... это не стало убедительным ответом на подвиг Гагарина. Во-первых, это был суборбитальный полет, по сути прыжок в стратосферу, который длился всего лишь 15 минут. Облететь вокруг Земли кораблю не удалось, да это и не предусматривалось программой миссии. По вкладу в исследование космического пространства он уступал не только гагаринскому достижению, но даже полету Белки и Стрелки.

Дело в том, что по грузоподъемности американские ракеты уступали нашей «семерке» — для них оставались недоступными гагаринские высоты. Космический корабль Шепарда был еще теснее нашего «Востока». И обзор у него был гораздо хуже. Американский астронавт практически не увидел звезд, отметил только, что с высоты хорошо виден земной ландшафт. Единственным преимуществом этого «прыжка» оказалась его демонстрация в прямом телеэфире.

Впервые выйти на орбиту американцам удалось только 20 февраля 1962 года — почти через год после Гагарина. В тот день Джон Гленн, выдающийся летчик-испытатель, к тому же участник Второй мировой, совершил три витка вокруг планеты за 4 часа 55 минут. Но как далек он был от советского космонавта номер два Германа Титова, который за полгода до этого провел в космосе более 25 ч, облетев Землю 17 раз! Поэтому и в 1962 году ни у кого не оставалось сомнений: космические приоритеты принадлежат русским.

И все-таки американцы поначалу попытались выиграть информационную войну, на первых порах не признавая гагаринского приоритета. Они отмечали, что Гагарин летал в автоматическом режиме, не упоминая, что в любой момент в случае необходимости он мог перевести корабль в ручной режим управления и контролировал ситуацию. Но это продолжалось недолго. Гагарин восхищал весь мир — и Вашингтону пришлось признать поражение.

Джон Кеннеди в специальном заявлении, посвященном космическому полету Гагарина, заявил: «Нам понадобится время на то, чтобы догнать конкурентов. И можно предположить, что нас будут ждать и некоторые другие неприятные новости, прежде чем ситуация улучшится».

В американской прессе полюбили страшные картинки с серпом и молотом вместо звезд в потемневшем от ужаса небе. Космос надолго стал самым выразительным символом «русской угрозы».

Но в самом Советском Союзе космические достижения преподносили без милитаризма. Идеологическая подкладка выглядела так: путь к звездам начался в октябре 1917 года, мы защитили его в 1941–1945-м и теперь вышли на финишную прямую к коммунизму. Подчеркивалось, что космические достижения принадлежат не одной стране, а науке, а значит, всему миру. И это стало еще одной причиной нашей победы — не только в космической гонке, но и в информационной битве.

Прошли десятилетия, и стало окончательно ясно, что всерьез осваивать космос можно только «всем миром». Так и происходит на современной Международной космической станции. Но разве можно забыть, что первый человек, преодолевший земное притяжение, говорил по-русски и был нашим соотечественником, одним из нас? С него пошел отсчет истории пилотируемой космонавтики, и с течением веков важность этого открытия только возрастет: невозможно представить себе будущее без изучения Вселенной.