Протокольный перевес
Большая коллегия Суда Евразийского экономического союза (ЕАЭС) на очном заседании в Минске (Беларусь) 7 июля 2020 года приняла протокольное решение по заявлению министерства юстиции РФ о разъяснении положений Договора о ЕАЭС (подписан президентами России, Беларуси, Казахстана, Армении и Киргизии в мае 2014 года), касающихся права России осуществить реформу законодательства в сфере лизинговых услуг. Консультативное заключение, утвержденное 10 июля коллегией в составе девяти судей, опубликовано 15 июля на официальном сайте суда.
В соответствии с этим решением суд ЕАЭС признал право отдельных государств-членов ЕАЭС вводить государственное регулирование лизинговой деятельности на своей территории, включая установление финансовых нормативов и требований к отчетности лизинговых компаний, а также право государства-члена союза самостоятельно устанавливать особенности налогообложения лизинговых сделок. Это означает полную поддержу правовой позиции России в отношении возможности реализовать разработанный план реформ лизингового рынка с элементами государственного регулирования его участников.
Однако, как следует из материалов суда, решение не стало единогласным. Сразу трое из девяти судей Большой коллегии Суда ЕАЭС заявили особое мнение с критикой утвержденного большинством судей консультационного заключения. И если судья Татьяна Нешатаева имеет претензии лишь к мотивировкам судебного акта, будучи полностью согласной с его резолютивной частью, то судьи Константин Чайка и Денис Колос выразили принципиальное несогласие с основными выводами Большой коллегии судей ЕАЭС.
Долгая дорога в суд
Заявление Минюста России, принятое Судом ЕАЭС в феврале 2020 года, стало реакцией на отрицательное заключение Евразийской экономической комиссии (ЕЭК, исполнительный орган ЕАЭС) на законопроекты о реформе рынка лизинга в России. Разработанные по поручению правительства РФ Минфином и Центральным банком России поправки к закону «О финансовой аренде (лизинге)» были приняты Госдумой РФ в первом чтении еще в январе 2019 года. Согласно плану реформ, лизинговые компании всех форм собственности будут обязаны сдавать дополнительные виды финансовой отчетности в ЦБ РФ, соблюдать его требования по достаточности собственного капитала и иные финансовые нормативы, присущие организациям финансового рынка (банкам, страховым компаниям, пенсионным фондам и пр.). В ЕЭК сочли введение таких норм в законодательстве РФ нарушением тех положений Договора о ЕЭАС, которые закрепляют стремление государств-членов к созданию единого рынка товаров и услуг на территории Евразийского союза, в том числе в сфере лизинга. Проведение реформ по российскому варианту, по мнению ЕЭК, создаст дополнительные барьеры и ухудшит условия ведения лизингового бизнеса на территории ЕЭАС, что противоречит обязательствам стран-участниц соглашения.
Реакция участников рынка в России на планы реформ тоже оказалась неоднозначной. Целый ряд крупных лизинговых компаний, объединившихся вокруг руководителя подкомитета по лизингу Торгово-промышленной палаты РФ и ассоциации «Лизинговый союз» Евгения Царева, решились использовать лоббистские ресурсы для борьбы с реформой. Аргумент о том, что лизинг по своей правовой природе не является финансовой услугой, и, следовательно, не может подпадать под надзор финансового регулятора, стал одним из фундаментальных основ их правовой позиции. Эти идеи нашли отражение в альтернативном законопроекте, разработанном по инициативе депутата Госдумы Евгения Шулепова в конце прошлого года, который предложил не наделять ЦБ надзорными и контролирующими функциями, а создать, по сути, совещательный коллегиальный орган на базе одного из министерств, в состав которого входили бы и представители лизинговых компаний.
Возможностью расширения своих полномочий заинтересовались Минпромторг и Минэкономразвития России, последнее даже согласилось на роль отраслевого куратора, но подобный вариант реформ был отвергнут Минфином, а затем правительством Дмитрия Медведева еще в конце прошлого года. А нынешней весной, по данным FedLeasing.ru, повторное обращение министерств в правительство Михаила Мишустина вызвало аналогичную реакцию. Переломить ситуацию в этом случае было возможно за счет «союзников» в органах ЕАЭС, правовая система которых формально имеет приоритет над национальными законами, а потому противники реформ возлагали большие надежды на заседание союзного суда. В случае, если бы высшая правовая инстанция наднационального объединения не признала лизинг финансовой услугой, то Минфину и ЦБ было бы сложнее доказывать правомерность и саму необходимость введения регулирования в этой отрасли.
Право на консультацию
В заявлении российского минюста перед судьями ЕАЭС было поставлено всего три вопроса. Прежде всего, Россия потребовала высший судебный орган союза разъяснить, каким из приложений к Договору о ЕАЭС регулируются лизинговые услуги: «Протоколом о торговле услугами» (приложение №16) или «Протоколом по финансовым услугам» (приложение №17). Ответ на этот вопрос должен был поставить точку в споре российских властей и ЕЭК по поводу правовой природы лизинга: если лизинг признается в ЕАЭС финансовой услугой, то Россия вправе вводить специальное (пруденциальное) регулирование для субъектов этой отрасли в полном соответствии с межгосударственным соглашением. Тем не менее, Минюст России поставил перед Судом ЕАЭС и прямой вопрос: имеет ли право государство-член ЕАЭС вводить такое регулирование именно для лизинговой деятельности. В третьей части своего заявления Россия попросила высший судебный орган ЕАЭС уточнить, вправе ли страна-участница союза устанавливать особенности налогообложения для участников лизинговых сделок, связанного с прямыми налогами.
Рассмотрев заявление, Большая коллегия судей ЕАЭС, по сути, полностью согласилась с позицией Российской Федерации в отношении собственных проектов реформ. Суд отмечает, что в приложении №16 к Договору о ЕАЭС четко поименован перечень услуг, в отношении которых действует политика «единого рынка» и проводится последовательная либерализация законодательства стран-членов, а потому не допускается введение новых дискриминационных регуляторных мер. В их числе – услуги в области аренды и лизинга автотранспортных средств и мотоциклов, пассажирских транспортных средств, сельскохозяйственных и строительных тракторов, а также прокат, аренда и лизинг всех видов офисного оборудования, мебели и бытовой аппаратуры личного пользования для проведения досуга. «Большая коллегия утверждает, что из указанных выше <…> секторов (подсекторов) услуг, в которых функционирует единый рынок, ни одна не относится к финансовому лизингу и финансовым услугам», - говорится в заключении суда.
В то же время, в соответствии с принятой в ЕАЭС классификации видов услуг (за основу взят классификатор продуктов ООН) финансовый лизинг выделен как подкласс в группе «Финансовые услуги, кроме инвестиционных услуг банков, услуг по страхованию и пенсионному обеспечению». Согласно структуре классификатора и пояснениям к нему, услуги операционного лизинга (аренды) выделены в отдельную категорию и не относятся к финансовым услугам, обращает внимание суд ЕАЭС. На этом основании подавляющее большинство судей решили, что услуги финансового лизинга не входят в перечень услуг «единого рынка» ЕАЭС и относятся к категории «финансовые и смежные услуги», входящие в предмет регулирования приложения №17, которым особое регулирование на территории стран членов вполне допускается Договором о ЕАЭС.
Отвечая на второй вопрос Минюста России, суд ЕАЭС исходил из убеждения, что применение пруденциального (упреждающего, направленного на снижение потенциальных рисков) регулирования к лизинговой деятельности «не тождественно введению дискриминационных мер в отношении торговли услугами, учреждения и деятельности других государств-членов, а наоборот – приводит к поддержанию стабильности и доверия к небанковским лизинговым организациям». В то же время, установление таких требований только для банковских лизинговых компаний, по мнению суда, «неизбежно повлечет нарушение прав и законных интересов не только данных хозяйствующих субъектов по сравнению с иными категориями лизингодателей, в отношении которых пруденциальное регулирование не применяется, но и лизингополучателей, ввиду существенного увеличения для них неоправданных рисков». В итоге коллегия пришла к выводу, что институт «пруденциального регулирования» в принципе не является правовым аналогом «разрешительных процедур» или примером «установления неоправданных барьеров», в том числе в сфере лизинговой деятельности, и относится к компетенциям национальных юрисдикций.
В ответе на третий вопрос Российской Федерации о праве вводить особый порядок налогообложения лизинговых операций на своей территории Суд ЕАЭС отметил, что «международные договоры в рамках Союза не наделили интеграционное объединение компетенцией в области прямого налогообложения, что свидетельствует о регулировании соответствующих правоотношений законодательством государств-членов». А потому установление особенностей налогообложения прямыми налогами относится к компетенции государств-членов и не входит в сферу действия союзного права, постановила Большая коллегия судей ЕАЭС.
Нормотворческий беспорядок
Тем не менее, полного единства во мнениях судьи высшего суда ЕАЭС не продемонстрировали: сразу три члена Большой коллегии – Татьяна Нешатаева, Константин Чайка и Денис Колос – заявили особое мнение, их письменные отзывы опубликованы вместе с протокольным решением Большой коллегии.
Госпожа Нешатаева не спорит с финальными выводами коллег, соглашаясь с финансовой природой лизинга как услуги, но считает, что суд ЕЭАС не до конца выполнил свою работу по разъяснению принятого решения. В мотивировочной части консультативного заключения «исключается международно-правовой характер как вопроса, так и отсутствует международно-правовой анализ норм» Договора о ЕАЭС, полагает она, считая необходимым дополнить правовое обоснование выводов суда. «Исходя из того, что Договор <о ЕАЭС> не определяет понятия «лизинг», «финансовый лизинг», «оперативный лизинг», «возвратный лизинг», суду следовало разъяснить указанные экономические понятия в их юридическом смысле», - отмечает Татьяна Нешатаева.
Ссылаясь на нормы Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года, которая требует истолкования гражданско-правовых терминов с точки зрения «обычного права», она указывает, что «обычные» определения «лизинг» и «финансовый лизинг» содержатся в нескольких международно-правовых актах, в частности, в Оттавской конвенции УНИДРУА о международном финансовом лизинге 1988 года, Конвенции СНГ о межгосударственном лизинге 1998 года и Кейптаунской конвенции о международных гарантиях в отношении подвижного оборудования 2001 года. Анализируя и сопоставляя между собой их формулировки, госпожа Нешатаева пришла к выводу, что в сделках финансового лизинга реализуются сразу две группы правоотношений: с одной стороны, связанные с привлечением заемных средств, покупкой и передачей в коммерческое пользование вещей, а с другой - с выплатами за пользование денежными средствами лизингодателя, выраженных в процентах годовых на размер финансирования.
Исходя из этого, отмечает судья Нешатаева, лизинговые правоотношения образуют «сложный юридический состав» из четырех заключенных сделок: договора займа от лизингодателя с выплатой вознаграждения за финансирование, договора купли-продажи предмета лизинга у поставщика, договора аренды оборудования в течение срока лизинга и, наконец, снова договора купли-продажи, если арендатор выкупает предмет лизинга в собственность. «Иными словами, лизинговые правоотношения распадаются на финансовое обязательство (заем, кредит) и имущественное гражданско-правовое обязательство (купля-продажа, аренда)», - поясняет свою позицию Татьяна Нешатаева.
В национальных правовых системах эти виды деятельности регулируются нормами различных отраслей права, что предполагает их конкуренцию между собой, признает она, но применительно к запросу Российской Федерации о толковании Договора о ЕАЭС судья убеждена, что в документе содержится однозначное указание на финансовую природу лизинга, а потому суд должен был яснее обозначить иерархию применения соответствующих его приложений. В частности, она указывает, что отдельные виды лизинга упоминаются в приложении №16 «О торговле услугами» лишь в контексте реализации странами-участницами ЕАЭС соглашений о разделе продукции, тогда как приоритет применения приложения №17 к финансовым услугам в Договоре о ЕАЭС установлен вполне определенно и обоснованно.
Кроме того, она считает, что Россия вправе осуществлять пруденциальное регулирование лизинговой деятельности потому, что в этой сфере существуют существенные риски совершения правонарушений и преступлений. «Например, через использование “возвратного лизинга”, “фирм-однодневок” в качестве лизингополучателей, завышение стоимости лизингового оборудования, приобретение одного и того же оборудования в лизинг несколько раз, оформление лизинга на подставных лиц и иное», - отмечает Татьяна Нешатаева. Она убеждена, что «государство, осуществляя пруденциальный надзор, реализует свое позитивное обязательство по поддержанию макроэкономической стабильности, превентивно не допуская возможности нанесения финансового ущерба третьим лицам», чем, фактически, подтвердила позицию российских властей в отношении главных целей реформ.
Противоречие духу
Судья ЕАЭС Константин Чайка в своем особом мнении спорит и с выводами Большой коллегии, и с позицией госпожи Нешатаевой. «Считаю, что выводы Большой коллегии о распространении сферы регулирования “Протокола по финансовым услугам” на деятельность лизинговых компаний, функционирующих вне банковского сектора, а также о соответствии Договору <о ЕАЭС> введения пруденциальных мер в отношении лизинговых компаний, не являющихся банками, не соответствуют праву союза и целям евразийской экономической интеграции, противоречат намерениям и установлениям государств-членов при создании Договора», - говорится в тексте особого мнения судьи.
Константин Чайка считает, что буквальное толкование «Протокола по финансовым услугам» (приложение №17 к Договору о ЕАЭС) «свидетельствует, что финансовый лизинг представляет собой разновидность банковской услуги, которая, в свою очередь, является финансовой услугой», а перечень секторов «финансовых услуг» исчерпывающее определен в том же протоколе и ограничен услугами банков, страховых компаний и организаций, ведущих деятельность на рынке ценных бумаг. Это означает, считает судья, что лизинговые сделки компаний, не являющихся кредитными организациями, по смыслу Договора о ЕАЭС должны регулироваться приложением №16 «О торговле услугами», которое запрещает введение новых разрешительных процедур и дополнительных требований к участникам предпринимательской деятельности с момента подписания соглашения.
Судья Денис Колос тоже считает, что Большая коллегия Суда «устранилась от последовательного системного толкования норм международного договора, как того требует Венская конвенция о праве международных договоров». По его мнению, при толковании норм судьи должны были «принять во внимание положенное в основу договора намерение его создателей, обусловленное объектом и целями договора, контекст, последующие соглашения и практику применения», а если толкование оставляет значение двусмысленным или неясным, то факультативно они могли использовать подготовительные материалы и обстоятельства заключения Договора о ЕАЭС. Исходя из анализа этих материалов, господин Колос делает вывод о том, что «финансовый лизинг» в терминах Договора о ЕАЭС и «Протокола о финансовых услугах» может подпадать под регулирование лишь в том случае, если услуга осуществляется банком или кредитной организацией, имеющей специальный правовой статус.
Константин Чайка исходит из той же идеологии: при рассмотрении заявления России, Большая коллегия судей должна была учесть еще один союзный документ – «Концепцию формирования общего финансового рынка», утвержденную Высшим советом ЕАЭС в октябре 2019 года. В нем тоже речь идет только о банках, страховых компаниях и операторах рынка ценных бумаг, причем завершить гармонизацию законодательства и создание «общего финансового рынка» для этих субъектов страны-участницы ЕАЭС договорились к 2025 году. До появления этого «общего финансового рынка», полагает судья, полномочия союзной правовой системы распространяются лишь в рамках «Протокола о финансовых услугах», а ключевую роль в формировании общего рынка финансовых услуг играет национальное законодательство стран-членов союза.
Капризы правовой природы
Господин Чайка настаивает на «автономном характере правовой системы интеграционного объединения», поэтому суду следовало толковать положения Договора о ЕАЭС «в специальном значении, придаваемом им правом союза», а не использовать принципы «обычного права». Он признает, что ни в одном документе ЕАЭС не содержится определения правовой категории «финансовый лизинг», но в этом случае Большой коллегии суда ЕАЭС «надлежало использовать нормы международных договоров, участниками которых являются государства-члены, а в качестве дополнительного инструмента интерпретации – обратиться к положениям национального законодательства».
Он напоминает, что к Оттавской конвенции УНИДРУА присоединились не все государства-члены союза, а Конвенция СНГ была ратифицирована парламентами только двух государств ЕАЭС, тогда как на момент подписания Договора о ЕАЭС все страны союза были членами лишь Кейптаунской конвенции. Как раз в последнем документе понятие лизинга определено достаточно широко – лизинговой сделкой признается «соглашение, по которому лизингодатель предоставляет лизингополучателю право на владение или управление объектом с правом или без права его покупки за арендную или иную плату», пишет Константин Чайка в своем особом мнении.
А в качестве характерного примера национального законодательства о лизинге Константин Чайка приводит действующий российский ФЗ «О финансовой аренде (лизинге)», который правительство РФ как раз и намерено коренным образом переработать. Согласно положениям этого документа, лизинговыми компаниями могут быть не только кредитные организации, но и любые другие юридические лица. Похожие правовые конструкции в отношении лизинга зафиксированы в законодательстве и других членов ЕАЭС, а потому, считает судья Чайка, лизинговые сделки небанковских организаций подпадают под действие приложения №16 к Договору о ЕАЭС о едином рынке услуг, и введение Россией новых форм госрегулирования в отношении небанковских лизинговых компаний следует считать нарушением межгосударственного соглашения.
У Дениса Колоса еще меньше сомнений в том, что услуги лизинга имеют гражданско-правовую, а не финансовую природу, что находит отражение в законодательстве стран-членов союза. Он напоминает, что в соответствующих законах Армении, Белоруссии, Казахстана и России лизинг определен как «вид аренды (имущественного найма), то есть временное владение и пользование имуществом», а сторонами лизинговой сделки заключается стандартный гражданско-правовой договор. Такие услуги никак нельзя отнести к «банковским операциям», отмечает судья Колос, приводя в пример такой вид услуг как «операционный лизинг» (передача имущества во временную аренду без перехода права собственности арендатору). Но даже услугу финансового лизинга нельзя называть «банковской операцией», считает он, а потому и пруденциальное регулирование в отношении небанковских организаций станет «не только не соответствующим Договору <о ЕАЭС> и Протоколу о торговле услугами, но и создающим реальную угрозу для развития интеграции и функционирования союза».
Константин Чайка, в свою очередь, тоже считает, что применение пруденциальных мер к небанковским лизинговым компаниям абсурдно, поскольку их использование, согласно Базельским принципам эффективного банковского надзора, допускается только в отношении банков и кредитных организаций, а целью такого государственного контроля является исключительно защита интересов их вкладчиков, деньги которых становятся источником финансирования для лизинговых сделок. «Подобное уяснение цели пруденциального регулирования исключает его применение к деятельности лизинговых компаний, не являющихся банками, поскольку при приобретении предмета лизинга они не используют денежные средства, привлекаемые во вклады и депозиты», - считает судья Чайка, добавляя, что аналогичный «субъектный» подход заложен в правилах Всемирной торговой организации, которые так же, как и Базельские принципы, признаются основополагающими для стран-участниц Договора о ЕАЭС.
В предвкушении прозрачности
Наличие двух особых мнений двух судей ЕАЭС, полностью противоположных выводам остальных семи судей Большой коллегии, по сути, сохранило открытым экзистенциальный для отрасли вопрос о правовой природе лизинговых услуг. В то же время, принятое большинством судей протокольное решение означает серьезную тактическую победу финансовых властей России в борьбе за реформу. Теперь, когда лизинг в ЕАЭС признан финансовой услугой, работа над законопроектами по изменению правового регулирования в отрасли может быть возобновлена и Минфин России рассчитывает принять новый законопроект уже в осеннюю сессию Госдумы. Как сообщила пресс-служба министерства со ссылкой на слова замминистра финансов Алексея Моисеева, в долгосрочной перспективе решение суда позволит правительствам стран ЕАЭС «разрабатывать и реализовывать согласованную государственную политику на рынке лизинга» и «продолжить дальнейшую работу на повышение прозрачности лизинговой отрасли в РФ и защиты прав потребителей лизинговых услуг».
Тем не менее, Минэкономразвития тоже не собирается сдаваться: в комментариях газете «Коммерсант» замглавы министерства Илья Торосов заявил, что решение Суда ЕАЭС позволит «вернуться к обсуждению необходимости осуществления контрольно-надзорных функций в отрасли <лизинга>, а также определения широты контрольных полномочий и ведомства, которое будет их реализовывать». Это означает, что у противников реформы, не смотря на тактический проигрыш в суде ЕАЭС, еще есть шансы отстоять свой нерегулируемый статус или хотя бы максимально отсрочить переход под жесткий надзор ЦБ. Пусть суд в конечном итоге они проиграли, но затянувшаяся тяжба с ЕЭК позволила заблокировать правительственные законопроекты более чем на год.
Впрочем, нынешнее решение суда ЕАЭС в пользу реформы оставляет у участников рынка все меньше надежды на то, что лоббистские усилия противников регулирования дадут желаемый результат, а потому рынок заблаговременно готовится к грядущему надзору со стороны ЦБ. По данным FedLeasing.ru, целый ряд лизинговых компаний уже увеличили свой уставный капитал до минимального порога, зафиксированного в законопроектах Минфина, а также озаботились подготовкой финансовой отчетности по МСФО, что также является одним из главных требований будущего регулятора к участникам российского лизингового рынка.
Большая коллегия Суда Евразийского экономического союза (ЕАЭС) на очном заседании в Минске (Беларусь) 7 июля 2020 года приняла протокольное решение по заявлению министерства юстиции РФ о разъяснении положений Договора о ЕАЭС (подписан президентами России, Беларуси, Казахстана, Армении и Киргизии в мае 2014 года), касающихся права России осуществить реформу законодательства в сфере лизинговых услуг. Консультативное заключение, утвержденное 10 июля коллегией в составе девяти судей, опубликовано 15 июля на официальном сайте суда.
В соответствии с этим решением суд ЕАЭС признал право отдельных государств-членов ЕАЭС вводить государственное регулирование лизинговой деятельности на своей территории, включая установление финансовых нормативов и требований к отчетности лизинговых компаний, а также право государства-члена союза самостоятельно устанавливать особенности налогообложения лизинговых сделок. Это означает полную поддержу правовой позиции России в отношении возможности реализовать разработанный план реформ лизингового рынка с элементами государственного регулирования его участников.
Однако, как следует из материалов суда, решение не стало единогласным. Сразу трое из девяти судей Большой коллегии Суда ЕАЭС заявили особое мнение с критикой утвержденного большинством судей консультационного заключения. И если судья Татьяна Нешатаева имеет претензии лишь к мотивировкам судебного акта, будучи полностью согласной с его резолютивной частью, то судьи Константин Чайка и Денис Колос выразили принципиальное несогласие с основными выводами Большой коллегии судей ЕАЭС.
Долгая дорога в суд
Заявление Минюста России, принятое Судом ЕАЭС в феврале 2020 года, стало реакцией на отрицательное заключение Евразийской экономической комиссии (ЕЭК, исполнительный орган ЕАЭС) на законопроекты о реформе рынка лизинга в России. Разработанные по поручению правительства РФ Минфином и Центральным банком России поправки к закону «О финансовой аренде (лизинге)» были приняты Госдумой РФ в первом чтении еще в январе 2019 года. Согласно плану реформ, лизинговые компании всех форм собственности будут обязаны сдавать дополнительные виды финансовой отчетности в ЦБ РФ, соблюдать его требования по достаточности собственного капитала и иные финансовые нормативы, присущие организациям финансового рынка (банкам, страховым компаниям, пенсионным фондам и пр.). В ЕЭК сочли введение таких норм в законодательстве РФ нарушением тех положений Договора о ЕЭАС, которые закрепляют стремление государств-членов к созданию единого рынка товаров и услуг на территории Евразийского союза, в том числе в сфере лизинга. Проведение реформ по российскому варианту, по мнению ЕЭК, создаст дополнительные барьеры и ухудшит условия ведения лизингового бизнеса на территории ЕЭАС, что противоречит обязательствам стран-участниц соглашения.
Реакция участников рынка в России на планы реформ тоже оказалась неоднозначной. Целый ряд крупных лизинговых компаний, объединившихся вокруг руководителя подкомитета по лизингу Торгово-промышленной палаты РФ и ассоциации «Лизинговый союз» Евгения Царева, решились использовать лоббистские ресурсы для борьбы с реформой. Аргумент о том, что лизинг по своей правовой природе не является финансовой услугой, и, следовательно, не может подпадать под надзор финансового регулятора, стал одним из фундаментальных основ их правовой позиции. Эти идеи нашли отражение в альтернативном законопроекте, разработанном по инициативе депутата Госдумы Евгения Шулепова в конце прошлого года, который предложил не наделять ЦБ надзорными и контролирующими функциями, а создать, по сути, совещательный коллегиальный орган на базе одного из министерств, в состав которого входили бы и представители лизинговых компаний.
Возможностью расширения своих полномочий заинтересовались Минпромторг и Минэкономразвития России, последнее даже согласилось на роль отраслевого куратора, но подобный вариант реформ был отвергнут Минфином, а затем правительством Дмитрия Медведева еще в конце прошлого года. А нынешней весной, по данным FedLeasing.ru, повторное обращение министерств в правительство Михаила Мишустина вызвало аналогичную реакцию. Переломить ситуацию в этом случае было возможно за счет «союзников» в органах ЕАЭС, правовая система которых формально имеет приоритет над национальными законами, а потому противники реформ возлагали большие надежды на заседание союзного суда. В случае, если бы высшая правовая инстанция наднационального объединения не признала лизинг финансовой услугой, то Минфину и ЦБ было бы сложнее доказывать правомерность и саму необходимость введения регулирования в этой отрасли.
Право на консультацию
В заявлении российского минюста перед судьями ЕАЭС было поставлено всего три вопроса. Прежде всего, Россия потребовала высший судебный орган союза разъяснить, каким из приложений к Договору о ЕАЭС регулируются лизинговые услуги: «Протоколом о торговле услугами» (приложение №16) или «Протоколом по финансовым услугам» (приложение №17). Ответ на этот вопрос должен был поставить точку в споре российских властей и ЕЭК по поводу правовой природы лизинга: если лизинг признается в ЕАЭС финансовой услугой, то Россия вправе вводить специальное (пруденциальное) регулирование для субъектов этой отрасли в полном соответствии с межгосударственным соглашением. Тем не менее, Минюст России поставил перед Судом ЕАЭС и прямой вопрос: имеет ли право государство-член ЕАЭС вводить такое регулирование именно для лизинговой деятельности. В третьей части своего заявления Россия попросила высший судебный орган ЕАЭС уточнить, вправе ли страна-участница союза устанавливать особенности налогообложения для участников лизинговых сделок, связанного с прямыми налогами.
Рассмотрев заявление, Большая коллегия судей ЕАЭС, по сути, полностью согласилась с позицией Российской Федерации в отношении собственных проектов реформ. Суд отмечает, что в приложении №16 к Договору о ЕАЭС четко поименован перечень услуг, в отношении которых действует политика «единого рынка» и проводится последовательная либерализация законодательства стран-членов, а потому не допускается введение новых дискриминационных регуляторных мер. В их числе – услуги в области аренды и лизинга автотранспортных средств и мотоциклов, пассажирских транспортных средств, сельскохозяйственных и строительных тракторов, а также прокат, аренда и лизинг всех видов офисного оборудования, мебели и бытовой аппаратуры личного пользования для проведения досуга. «Большая коллегия утверждает, что из указанных выше <…> секторов (подсекторов) услуг, в которых функционирует единый рынок, ни одна не относится к финансовому лизингу и финансовым услугам», - говорится в заключении суда.
В то же время, в соответствии с принятой в ЕАЭС классификации видов услуг (за основу взят классификатор продуктов ООН) финансовый лизинг выделен как подкласс в группе «Финансовые услуги, кроме инвестиционных услуг банков, услуг по страхованию и пенсионному обеспечению». Согласно структуре классификатора и пояснениям к нему, услуги операционного лизинга (аренды) выделены в отдельную категорию и не относятся к финансовым услугам, обращает внимание суд ЕАЭС. На этом основании подавляющее большинство судей решили, что услуги финансового лизинга не входят в перечень услуг «единого рынка» ЕАЭС и относятся к категории «финансовые и смежные услуги», входящие в предмет регулирования приложения №17, которым особое регулирование на территории стран членов вполне допускается Договором о ЕАЭС.
Отвечая на второй вопрос Минюста России, суд ЕАЭС исходил из убеждения, что применение пруденциального (упреждающего, направленного на снижение потенциальных рисков) регулирования к лизинговой деятельности «не тождественно введению дискриминационных мер в отношении торговли услугами, учреждения и деятельности других государств-членов, а наоборот – приводит к поддержанию стабильности и доверия к небанковским лизинговым организациям». В то же время, установление таких требований только для банковских лизинговых компаний, по мнению суда, «неизбежно повлечет нарушение прав и законных интересов не только данных хозяйствующих субъектов по сравнению с иными категориями лизингодателей, в отношении которых пруденциальное регулирование не применяется, но и лизингополучателей, ввиду существенного увеличения для них неоправданных рисков». В итоге коллегия пришла к выводу, что институт «пруденциального регулирования» в принципе не является правовым аналогом «разрешительных процедур» или примером «установления неоправданных барьеров», в том числе в сфере лизинговой деятельности, и относится к компетенциям национальных юрисдикций.
В ответе на третий вопрос Российской Федерации о праве вводить особый порядок налогообложения лизинговых операций на своей территории Суд ЕАЭС отметил, что «международные договоры в рамках Союза не наделили интеграционное объединение компетенцией в области прямого налогообложения, что свидетельствует о регулировании соответствующих правоотношений законодательством государств-членов». А потому установление особенностей налогообложения прямыми налогами относится к компетенции государств-членов и не входит в сферу действия союзного права, постановила Большая коллегия судей ЕАЭС.
Нормотворческий беспорядок
Тем не менее, полного единства во мнениях судьи высшего суда ЕАЭС не продемонстрировали: сразу три члена Большой коллегии – Татьяна Нешатаева, Константин Чайка и Денис Колос – заявили особое мнение, их письменные отзывы опубликованы вместе с протокольным решением Большой коллегии.
Госпожа Нешатаева не спорит с финальными выводами коллег, соглашаясь с финансовой природой лизинга как услуги, но считает, что суд ЕЭАС не до конца выполнил свою работу по разъяснению принятого решения. В мотивировочной части консультативного заключения «исключается международно-правовой характер как вопроса, так и отсутствует международно-правовой анализ норм» Договора о ЕАЭС, полагает она, считая необходимым дополнить правовое обоснование выводов суда. «Исходя из того, что Договор <о ЕАЭС> не определяет понятия «лизинг», «финансовый лизинг», «оперативный лизинг», «возвратный лизинг», суду следовало разъяснить указанные экономические понятия в их юридическом смысле», - отмечает Татьяна Нешатаева.
Ссылаясь на нормы Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года, которая требует истолкования гражданско-правовых терминов с точки зрения «обычного права», она указывает, что «обычные» определения «лизинг» и «финансовый лизинг» содержатся в нескольких международно-правовых актах, в частности, в Оттавской конвенции УНИДРУА о международном финансовом лизинге 1988 года, Конвенции СНГ о межгосударственном лизинге 1998 года и Кейптаунской конвенции о международных гарантиях в отношении подвижного оборудования 2001 года. Анализируя и сопоставляя между собой их формулировки, госпожа Нешатаева пришла к выводу, что в сделках финансового лизинга реализуются сразу две группы правоотношений: с одной стороны, связанные с привлечением заемных средств, покупкой и передачей в коммерческое пользование вещей, а с другой - с выплатами за пользование денежными средствами лизингодателя, выраженных в процентах годовых на размер финансирования.
Исходя из этого, отмечает судья Нешатаева, лизинговые правоотношения образуют «сложный юридический состав» из четырех заключенных сделок: договора займа от лизингодателя с выплатой вознаграждения за финансирование, договора купли-продажи предмета лизинга у поставщика, договора аренды оборудования в течение срока лизинга и, наконец, снова договора купли-продажи, если арендатор выкупает предмет лизинга в собственность. «Иными словами, лизинговые правоотношения распадаются на финансовое обязательство (заем, кредит) и имущественное гражданско-правовое обязательство (купля-продажа, аренда)», - поясняет свою позицию Татьяна Нешатаева.
В национальных правовых системах эти виды деятельности регулируются нормами различных отраслей права, что предполагает их конкуренцию между собой, признает она, но применительно к запросу Российской Федерации о толковании Договора о ЕАЭС судья убеждена, что в документе содержится однозначное указание на финансовую природу лизинга, а потому суд должен был яснее обозначить иерархию применения соответствующих его приложений. В частности, она указывает, что отдельные виды лизинга упоминаются в приложении №16 «О торговле услугами» лишь в контексте реализации странами-участницами ЕАЭС соглашений о разделе продукции, тогда как приоритет применения приложения №17 к финансовым услугам в Договоре о ЕАЭС установлен вполне определенно и обоснованно.
Кроме того, она считает, что Россия вправе осуществлять пруденциальное регулирование лизинговой деятельности потому, что в этой сфере существуют существенные риски совершения правонарушений и преступлений. «Например, через использование “возвратного лизинга”, “фирм-однодневок” в качестве лизингополучателей, завышение стоимости лизингового оборудования, приобретение одного и того же оборудования в лизинг несколько раз, оформление лизинга на подставных лиц и иное», - отмечает Татьяна Нешатаева. Она убеждена, что «государство, осуществляя пруденциальный надзор, реализует свое позитивное обязательство по поддержанию макроэкономической стабильности, превентивно не допуская возможности нанесения финансового ущерба третьим лицам», чем, фактически, подтвердила позицию российских властей в отношении главных целей реформ.
Противоречие духу
Судья ЕАЭС Константин Чайка в своем особом мнении спорит и с выводами Большой коллегии, и с позицией госпожи Нешатаевой. «Считаю, что выводы Большой коллегии о распространении сферы регулирования “Протокола по финансовым услугам” на деятельность лизинговых компаний, функционирующих вне банковского сектора, а также о соответствии Договору <о ЕАЭС> введения пруденциальных мер в отношении лизинговых компаний, не являющихся банками, не соответствуют праву союза и целям евразийской экономической интеграции, противоречат намерениям и установлениям государств-членов при создании Договора», - говорится в тексте особого мнения судьи.
Константин Чайка считает, что буквальное толкование «Протокола по финансовым услугам» (приложение №17 к Договору о ЕАЭС) «свидетельствует, что финансовый лизинг представляет собой разновидность банковской услуги, которая, в свою очередь, является финансовой услугой», а перечень секторов «финансовых услуг» исчерпывающее определен в том же протоколе и ограничен услугами банков, страховых компаний и организаций, ведущих деятельность на рынке ценных бумаг. Это означает, считает судья, что лизинговые сделки компаний, не являющихся кредитными организациями, по смыслу Договора о ЕАЭС должны регулироваться приложением №16 «О торговле услугами», которое запрещает введение новых разрешительных процедур и дополнительных требований к участникам предпринимательской деятельности с момента подписания соглашения.
Судья Денис Колос тоже считает, что Большая коллегия Суда «устранилась от последовательного системного толкования норм международного договора, как того требует Венская конвенция о праве международных договоров». По его мнению, при толковании норм судьи должны были «принять во внимание положенное в основу договора намерение его создателей, обусловленное объектом и целями договора, контекст, последующие соглашения и практику применения», а если толкование оставляет значение двусмысленным или неясным, то факультативно они могли использовать подготовительные материалы и обстоятельства заключения Договора о ЕАЭС. Исходя из анализа этих материалов, господин Колос делает вывод о том, что «финансовый лизинг» в терминах Договора о ЕАЭС и «Протокола о финансовых услугах» может подпадать под регулирование лишь в том случае, если услуга осуществляется банком или кредитной организацией, имеющей специальный правовой статус.
Константин Чайка исходит из той же идеологии: при рассмотрении заявления России, Большая коллегия судей должна была учесть еще один союзный документ – «Концепцию формирования общего финансового рынка», утвержденную Высшим советом ЕАЭС в октябре 2019 года. В нем тоже речь идет только о банках, страховых компаниях и операторах рынка ценных бумаг, причем завершить гармонизацию законодательства и создание «общего финансового рынка» для этих субъектов страны-участницы ЕАЭС договорились к 2025 году. До появления этого «общего финансового рынка», полагает судья, полномочия союзной правовой системы распространяются лишь в рамках «Протокола о финансовых услугах», а ключевую роль в формировании общего рынка финансовых услуг играет национальное законодательство стран-членов союза.
Капризы правовой природы
Господин Чайка настаивает на «автономном характере правовой системы интеграционного объединения», поэтому суду следовало толковать положения Договора о ЕАЭС «в специальном значении, придаваемом им правом союза», а не использовать принципы «обычного права». Он признает, что ни в одном документе ЕАЭС не содержится определения правовой категории «финансовый лизинг», но в этом случае Большой коллегии суда ЕАЭС «надлежало использовать нормы международных договоров, участниками которых являются государства-члены, а в качестве дополнительного инструмента интерпретации – обратиться к положениям национального законодательства».
Он напоминает, что к Оттавской конвенции УНИДРУА присоединились не все государства-члены союза, а Конвенция СНГ была ратифицирована парламентами только двух государств ЕАЭС, тогда как на момент подписания Договора о ЕАЭС все страны союза были членами лишь Кейптаунской конвенции. Как раз в последнем документе понятие лизинга определено достаточно широко – лизинговой сделкой признается «соглашение, по которому лизингодатель предоставляет лизингополучателю право на владение или управление объектом с правом или без права его покупки за арендную или иную плату», пишет Константин Чайка в своем особом мнении.
А в качестве характерного примера национального законодательства о лизинге Константин Чайка приводит действующий российский ФЗ «О финансовой аренде (лизинге)», который правительство РФ как раз и намерено коренным образом переработать. Согласно положениям этого документа, лизинговыми компаниями могут быть не только кредитные организации, но и любые другие юридические лица. Похожие правовые конструкции в отношении лизинга зафиксированы в законодательстве и других членов ЕАЭС, а потому, считает судья Чайка, лизинговые сделки небанковских организаций подпадают под действие приложения №16 к Договору о ЕАЭС о едином рынке услуг, и введение Россией новых форм госрегулирования в отношении небанковских лизинговых компаний следует считать нарушением межгосударственного соглашения.
У Дениса Колоса еще меньше сомнений в том, что услуги лизинга имеют гражданско-правовую, а не финансовую природу, что находит отражение в законодательстве стран-членов союза. Он напоминает, что в соответствующих законах Армении, Белоруссии, Казахстана и России лизинг определен как «вид аренды (имущественного найма), то есть временное владение и пользование имуществом», а сторонами лизинговой сделки заключается стандартный гражданско-правовой договор. Такие услуги никак нельзя отнести к «банковским операциям», отмечает судья Колос, приводя в пример такой вид услуг как «операционный лизинг» (передача имущества во временную аренду без перехода права собственности арендатору). Но даже услугу финансового лизинга нельзя называть «банковской операцией», считает он, а потому и пруденциальное регулирование в отношении небанковских организаций станет «не только не соответствующим Договору <о ЕАЭС> и Протоколу о торговле услугами, но и создающим реальную угрозу для развития интеграции и функционирования союза».
Константин Чайка, в свою очередь, тоже считает, что применение пруденциальных мер к небанковским лизинговым компаниям абсурдно, поскольку их использование, согласно Базельским принципам эффективного банковского надзора, допускается только в отношении банков и кредитных организаций, а целью такого государственного контроля является исключительно защита интересов их вкладчиков, деньги которых становятся источником финансирования для лизинговых сделок. «Подобное уяснение цели пруденциального регулирования исключает его применение к деятельности лизинговых компаний, не являющихся банками, поскольку при приобретении предмета лизинга они не используют денежные средства, привлекаемые во вклады и депозиты», - считает судья Чайка, добавляя, что аналогичный «субъектный» подход заложен в правилах Всемирной торговой организации, которые так же, как и Базельские принципы, признаются основополагающими для стран-участниц Договора о ЕАЭС.
В предвкушении прозрачности
Наличие двух особых мнений двух судей ЕАЭС, полностью противоположных выводам остальных семи судей Большой коллегии, по сути, сохранило открытым экзистенциальный для отрасли вопрос о правовой природе лизинговых услуг. В то же время, принятое большинством судей протокольное решение означает серьезную тактическую победу финансовых властей России в борьбе за реформу. Теперь, когда лизинг в ЕАЭС признан финансовой услугой, работа над законопроектами по изменению правового регулирования в отрасли может быть возобновлена и Минфин России рассчитывает принять новый законопроект уже в осеннюю сессию Госдумы. Как сообщила пресс-служба министерства со ссылкой на слова замминистра финансов Алексея Моисеева, в долгосрочной перспективе решение суда позволит правительствам стран ЕАЭС «разрабатывать и реализовывать согласованную государственную политику на рынке лизинга» и «продолжить дальнейшую работу на повышение прозрачности лизинговой отрасли в РФ и защиты прав потребителей лизинговых услуг».
Тем не менее, Минэкономразвития тоже не собирается сдаваться: в комментариях газете «Коммерсант» замглавы министерства Илья Торосов заявил, что решение Суда ЕАЭС позволит «вернуться к обсуждению необходимости осуществления контрольно-надзорных функций в отрасли <лизинга>, а также определения широты контрольных полномочий и ведомства, которое будет их реализовывать». Это означает, что у противников реформы, не смотря на тактический проигрыш в суде ЕАЭС, еще есть шансы отстоять свой нерегулируемый статус или хотя бы максимально отсрочить переход под жесткий надзор ЦБ. Пусть суд в конечном итоге они проиграли, но затянувшаяся тяжба с ЕЭК позволила заблокировать правительственные законопроекты более чем на год.
Впрочем, нынешнее решение суда ЕАЭС в пользу реформы оставляет у участников рынка все меньше надежды на то, что лоббистские усилия противников регулирования дадут желаемый результат, а потому рынок заблаговременно готовится к грядущему надзору со стороны ЦБ. По данным FedLeasing.ru, целый ряд лизинговых компаний уже увеличили свой уставный капитал до минимального порога, зафиксированного в законопроектах Минфина, а также озаботились подготовкой финансовой отчетности по МСФО, что также является одним из главных требований будущего регулятора к участникам российского лизингового рынка.
комментарии (0):
ЭКСПОРТ НОВОСТЕЙ/RSS