По дороге к нему я слушала по радио тревожные новости с Украины, заодно пытаясь предугадать: объявит ли Богуслаев об окончательном крахе российско-украинской «оборонки» или будет взывать к здравому смыслу политиков? И просто не поверила своим ушам, когда Вячеслав Александрович абсолютно спокойно начал рассказывать, что отношения украинских авиастроителей с их российскими партнерами в последнее время значительно улучшились. Особенно после 17 декабря 2013 года, когда президенты наших стран подписали протокол о промышленном сотрудничестве. Документ, по его словам, «закрепляет самые серьезные, глубинные преобразования и изменения в отношениях производственных предприятий Украины и России», благодаря чему двигателестроители двух стран на паритетных началах создали в Москве единый инженерный центр и теперь вместе будут строить авиационные двигатели.

 

— Я к этому шел много лет, — спокойно рассуждал Богуслаев, — все время предлагал создавать двигатели вместе то с одними заводами и КБ в России, то с другими. Но долгое время это был разговор слепого с глухим. И вот наконец-то мы договорились.

 

— Подождите, Вячеслав Александрович, вы говорите так, будто между Россией и Украиной ничего не происходит. Обращаетесь к документам, подписанным Януковичем...

 

— И что? У нас масса документов, подписанных еще Чубайсом. Не отменять же их теперь.

 

— У вас нет радио, телевизора? Вы не знаете, что наши страны сейчас на грани войны?..

 

— Не знаю, какой телевизор смотрите вы, но я живу в Украине и никакой «грани войны» оттуда не вижу. Да, люди, живущие в разных областях, требуют, чтобы больше обращали внимания на их права. Это привело к большому выплеску эмоций. То, что происходит в Крыму, — другого плана события. И я уважаю мнение тех людей, что будут там голосовать. Но давайте так: я занимаюсь экономикой и никогда не поведу своих людей выламывать тротуарную плитку, строить баррикады, иначе я сорву совместные программы с Россией, Китаем и Индией.

 

— У вас нет трудностей в связи с украинскими событиями?

 

— Есть. В основном из-за того, что СМИ преподносят все исключительно в революционном свете. Российские металлурги нас теперь спрашивают: вы оплатите свой заказ? Заказчики из третьих стран выясняют: аванс, который мы вам перечислим, пройдет через банковские структуры? Или вот, к примеру, ваши чиновники… Звоню какому-нибудь, а он трубку не берет, опасается: это ж с Украины, там же война, а вдруг меня прослушивают?.. Сидит этакая мелочь пузатая и думает, что его кто-то слушает, будто мнение его кому-то важно. Да никому до него дела нет! А он телефон не берет. Причем у меня же рядом в кабинете в это время стоит человек из вашего ОАКа — так ему он отвечает, а мне нет. Боится.

 

Вот как мне мешают эти события. Но ничего... Пройдет время, и тот же чиновник будет мне говорить: давай своих моторов побольше, отдай их подешевле...

 

— А как дела у киевской фирмы «Антонов»? Они ведь госпредприятие и сильно зависят от власти. Им хуже, чем вам?

 

— Нет. У антоновцев я бываю почти каждую неделю. Дмитрий Семенович Кива (глава фирмы «Антонов». — Авт.) заканчивает Ан-178 — просто красавец самолет! Я влюблен в него. Длинный такой, с хорошей рампой. От меня они требуют для него двигатели повышенной мощности — на 8,5 тонны тяги. Мы их дадим в августе. У Кивы подписаны с Россией и соглашения по транспортному самолету Ан-148Т — более 150 самолетов надо сделать за 4 года. Он колоссальную работу провел по модернизации Ан-124 «Руслан»: по кабине, авионике, электрообеспечению, улучшил систему погрузки-выгрузки… Так что работы у него много.

 

— Антоновцы тоже продолжают общаться с российской стороной?

 

— Конечно. Вот Михаил Погосян (глава ОАК. — Авт.) в Киеве был на той неделе. Два раза подряд туда приезжал. Они с Кивой сейчас очень хорошо сотрудничают. Я с ним тоже общался по двигателям. Он, кстати, уже не требует замены наших двигателей.

 

— Почему вдруг?

 

— …Думаю, могут быть какие-то затруднения, связанные с поставкой американских или европейских комплектующих... Не дай бог, конечно…

 

— Ах, вот почему! Значит, «чисто российские самолеты», которые на 80% состоят из западных комплектующих, могут пострадать от экономических санкций, и ОАК сразу вспомнил про Украину?

 

— Ну, за этим вы уж сами там следите… Во всяком случае, Михаил Погосян заявил, что на самолет Ан-148Т планирует ставить только наш двигатель.

 

— А что с двигателями на Як-130, Бе-200, Ан-148, для «Вертолетов России»?

 

— Их объемы на этот год выросли от 7% до 20%.

 

— А у вас нет опасения, что новые киевские власти скажут: протокол сотрудничества с Россией больше неактуален, с этой страной дела лучше не иметь?

 

— Нет. Есть международные договоры и требования, и никуда нам от них не деться. Какое бы там правительство в Киеве ни было, оно понимает, что в прошлом году мы заплатили в казну миллиард гривен налогов — это приблизительно 100 млн долларов. Кто откажется от такого, тем более, если казна пуста? Мы уже пережили несколько революций. И я знаю, что через полгода мы забудем про все эти события, так же, как забыли про «оранжевую революцию». Никто толком уже не помнит, кто ее делал, где ее лидеры. Так же забудут и нынешних. А наши соглашения и обязательства останутся. И мы их обязательно будем выполнять.

 

— Считаете, украинские события не коснутся сотрудничества наших стран?

 

— Никоим образом. Не переносите политические разногласия на экономику. К нам уже сейчас обращаются новые руководители страны (неважно, легитимные они или нет) и просят не прекращать работу и не сокращать рабочие места.

 

— Скажите, коснулись ли вашей продукции проблемы таможни и границы?

 

— Нет. Я очень благодарен таможенным комитетам России и Украины, которые сделали для нас специальное окно. Оно действует для всех предприятий России и Украины, которые работают по авиационной тематике. Таможенные войны, когда сыр или конфеты куда-то там не пускали, к нам не имели никакого отношения.

 

— Странно как-то: в стране революция, Майдан бурлит, а у вас сплошные улучшения…

 

— Когда они начались, еще не бурлило. Бурлит сейчас. До февраля я и понятия не имел, что это за «Правый сектор» такой, кто такой Ярош. Хотя еще в 2000 году как депутат Рады делал официальный запрос в правоохранительные органы, где указал деревню, в которой был организован лагерь по подготовке боевиков. Мне тогда пришел ответ, что это, дескать, лагерь выходного дня. Туда приезжают с семьями, едят арбузы и жарят шашлыки.

 

Так что подтверждаю: боевиков против нас готовили давно. Но если сегодня власть захватили вооруженные люди с Западной Украины, это не значит, что Восточная Украина стала вдруг сателлитом этой группы людей. Мы работаем. Мы сильные. Хотя у нас идут непростые процессы.

 

На Украине практически не было области, края, где бы в разное время не создавалась автономия. К примеру, в Тернопольской области была Тернопольская советская республика, которая просуществовала всего один год. Потребность людей, связанных со своей землей, на самоуправление этой землей, ее экономикой была, есть и будет. Все президенты Украины обещали решить этот вопрос. Но не решили.

 

— Вы не боитесь, что после таких слов вас запишут в сепаратисты и обвинят в попытке раскола Украины?

 

— Чего мне бояться? Я всегда выступал за федеративное устройство Украины. У нас в каждом учреждении стоит бюст Грушевского — первого президента Украинской народной республики. Он говорил, что Украина не может быть унитарным государством. Она должна быть федеративной республикой. Или первый премьер-министр Винниченко. Почитайте его труды. Он тоже писал: Украина не должна быть моногосударством.

 

Ведь посмотрите, в 1945-м война закончилась, и немцы не восстановили свое государство как единое унитарное. Они сделали федерацию. Попробуйте сейчас кого-то из жителей Мюнхена назвать немцем. Он страшно возмутится. Там говорят: «Мы баварцы». У нас в Черновцах — тоже, даже на местном театре там написано: «Буковинский драматический театр». Потому что эта земля — Буковина. А прилетите во Львов — там в аэропорту встречает вывеска: «Вас вітає Західна Україна!». Именно Западная.

 

Когда еще 15 лет назад я стал говорить о федеративном развитии Украины, у нас был такой депутат Литвин — спикер, глава президентской администрации. Ему в Америке, в командировке, кто-то из украинской диаспоры пожаловался: Богуслаев, дескать, хочет федерализации Украины, это раскол! Литвин заявил: приеду домой, с ним разберусь. И где теперь Литвин? В Раде сидит тихонько рядом — обычный депутат, как и я. А Крым тем временем уже отходит к России. Ему бы в то время прислушаться к Богуслаеву, заняться федеративным устройством страны, — не было бы всего этого сегодняшнего базара.

 

— Вы не открестились от членства в Партии регионов?

 

— Нет. Я же не Янукович. У меня из 27 тысяч работающих более 2 тысяч — члены Партии регионов. Что они обо мне подумают?

 

— Вы в Раде сейчас бываете? Как там состояние вашей фракции?

 

— Она уменьшилась процентов на 30. Но ничего, сейчас готовимся к съезду. Он пройдет 15-го числа в Донецке. Будем менять устав, руководство. Те, кто подвел нас, подвел людей, уйдут. Один из наших лидеров, Добкин, как вы знаете, под домашним арестом. Мы сейчас испытываем сильное давление. Но мы стоим на своем: хотим, чтобы у нас на востоке страны было региональное управление областей.

 

— Ваш прогноз на развитие ситуации?

 

— Федеративное развитие страны — это будущее Украины. Другого пути нет.

 

— А в противном случае?

 

— Напряжение будет только расти.

 

— Но кто сегодня осмелится ставить вопрос о федеративности?

 

— Мы. Именно этим мы и занимаемся сейчас. Для начала людям надо объяснить нашу позицию. Но многие этого не хотят. В этом вопросе мы всегда ощущали сильный прессинг. Вот, к примеру, закарпатские русины требовали восстановить то устройство, которое у них было еще при Австро-Венгрии. Так их лидера осудили. И кто это сделал? Люди Януковича. Объявили его раскольником. А какой он раскольник, если кругом федерации: Россия, США, Германия… Швейцария вообще конфедерация, там кантоны на правах государств и четыре государственных языка.

 

В Португалии в горах есть село, где жители говорят на непонятном для всех языке. И этот язык назван государственным — да на здоровье! — хотя в Лиссабоне им никто и не пользуется. А что наши майданутые сразу сделали? Сразу отменили закон о языках.

 

— Но это решение и.о. президента не утвердил.

 

— Да, но Рада проголосовала! А что не утвердил — мудро поступил. Вон как все сразу вспыхнуло.

 

— Как вы оцениваете опасность национализма на Украине?

 

— Опасность самая высокая. Это реальность и большая угроза внутреннему устройству государства.

 

Но еще большая угроза — сплошная безработица. Вы понимаете, у нас молодежь брошена. У 17–18-летних руки чешутся, мозги кипят, они сбиваются в стаи. Ведь баррикады в Киеве строили русскоязычные ребята. А теперь, когда те ушли, я у своих майданутых спрашиваю: это вы баррикады строили? Они молчат. А кричали на этих баррикадах «вперед!» тоже по-русски. Понятно, что все выступали против прогнившей системы: эти «смотрящие» из Донецка всех уже допекли. Но проблемы-то не решены. А значит, напряжение и дальше будет возрастать. Выступают те, кто не занят делом.

 

…Сложно все это. Но оптимизм все же есть: будет промышленность, будут рабочие места, будем жить.