— Светлана Владимировна, вы единственная женщина-пилот в России? На каких самолетах вы летаете?

— Нет, конечно, я не единственная женщина, но, к сожалению, с каждым годом женщин в авиации становится все меньше и меньше — не только у нас в России, но и вообще в мире. Вообще, очень сложно поддерживать женский авиационный спорт на должном уровне.

На этом авиасалоне я летала на двухместном спортивном самолете EXTRA-300. Это неплохой пилотажный самолет, но я на нем летаю очень мало. Хотела бы летать на спортивно-пилотажных самолетах фирмы Сухого — Су-26 и Су-31. А их, к сожалению, сейчас не производят. У нас в стране таких машин остались единицы. Все говорят — этим самолетам более 30 лет, зачем нужно восстанавливать их производство? Но поймите — они лучшие в мире, и при минимальной модернизации они еще 30 лет будут лучшими, а то и больше.

На Яке тоже можно летать и "крутить" пилотаж, но самолет самолету рознь, ведь Як потяжелее. Допустим, Як-52 — очень хороший учебно-тренировочный самолет. Як-55/54 — более пилотажные самолеты.
Нам в любом случае очень сложно добиваться помощи на восстановление спортивных пилотажных самолетов.

— Как вы попали в авиацию? Известно, что начинали с парашютных прыжков…

— Да, примерно так все и выглядело. На самом деле я иногда шучу, что совершенно случайно стала пилотом. Хотела всегда прыгнуть с парашютом, ощутить чувство страха перед открытой дверцей самолета. Записалась на самолетный спорт, полетала и понравилось так, что летаю уже 25 лет. В этом году как раз юбилей.

— Вы по первому образованию медик, занимались спортивной гимнастикой. Это помогает в пилотаже? Вообще, какие физические данные надо иметь, чтобы стать пилотом?

— Я очень люблю и уважаю спортивную гимнастику. Для меня это лучшая физическая подготовка, которая только может быть у ребенка с малых лет. На этой подготовке я, наверное, и держалась в авиации. Конечно, должна быть неплохая физическая подготовка, хороший вестибулярный аппарат, сосуды хорошие. У кого-то от природы здоровый организм, но одного этого в любом случае мало. Нужна "физика", организм нужно готовить к перегрузкам.

— Какие максимальные перегрузки у вас бывали?

— Ну, на приборе самолета у нас от плюс 10 до минус 10g. В принципе, так и летаем, плюсовая перегрузка частенько зашкаливает, сейчас поменьше, потому что годы все равно идут, а в юности, когда здоровья было больше, частенько были очень большие перегрузки, какие точно — мы и не знали. Но самолеты у нас, слава богу, сильные, все выдерживают, и мы на них летаем смело. (Одноместный Су-26 ОКБ Сухого, который так нравится Светлане Капаниной, является первым в мире спортивным самолётом, изначально рассчитанным на эксплуатационную перегрузку в 12g; разрушающая перегрузка составляет 23g — прим. ред.)

— Тем, кто хочет заниматься авиацией, есть куда пойти? Что посоветуете?

— Развожу руками и не знаю, что советовать. К сожалению, ДОСААФ не финансируется, хотя раньше это была шикарная система, и, наверное, она должна оставаться. В Советском Союзе была сильнейшая пилотажная школа, которая начиналась с ДОСААФ и заканчивалась летчиками-испытателями, лучшими в мире военными летчиками и инструкторами.

После начальной подготовки в училище в идеале должен прийти фактически готовый пилот, который уже знает, как летать и что делать. Например, в военных училищах сначала готовят за бешеные деньги, а потом человек приходит, садится в самолет и понимает, что он не способен летать.

Мне очень грустно от того, что на сегодняшний день не выпускаются спортивные самолеты. Летчик без пилотажа — просто извозчик, и летать с ним небезопасно. Все должно начинаться с пилотажа, с малой авиации, со спортивных самолетов. В Америке раньше студент мог прийти в летное училище и сообщить, что у него был русский инструктор — тогда его брали без экзаменов. И на сегодняшний день очень грустно слышать о том, что мы закупаем из-за рубежа по 200 пилотов в год. Мы подрезали крылья своим собственным детям.

— Кстати, о детях. Вы не только семикратная чемпионка по высшему пилотажу, но и дважды мама? Хотят ли дети пойти по вашим стопам?

— Да, у меня сын Пересвет и дочка Есения. Они приехали на МАКС поболеть за меня.

Они пока еще маленькие, на борт спортивного самолета им нельзя. Но желание летать есть, у Есении больше, у Пересвета, может быть, поменьше. Я думаю, что все у них еще будет — и полеты тоже. Тем более у нас сейчас авиационный век, летать должны все. Не сегодня-завтра самолеты будут туда-сюда шнырять по небу, как автомобили по земле! Я надеюсь на это…

— Как ваша семья уживается с вашим образом жизни?

— Муж помогает, присматривает за детьми. Сейчас плохо то, что полетов стало мало, но с другой стороны, хорошо то, что чаще вижусь с семьей.

— Такое явление, как мужская зависть, вам знакомо?

— Зависть, увы, есть, и она, пожалуй, от пола даже не зависит. Вы знаете, есть разные ее проявления, и об этом говорить не хочется. Нет, мне не "вставляли палки в колеса". Просто есть люди, которые не хотели, чтобы я была на своем месте. И это очень грустно, потому что всем вместе, сообща можно решать множество вопросов.

— Расскажите, пожалуйста, о сборной команде России по высшему пилотажу, в которой вы состоите.

— К сожалению, с каждым годом она становится все меньше и меньше, и молодежи в ней нет. Средний возраст — 45-48 лет, женщин практически не осталось. На сегодняшний день у нас нет женской сборной. Осталось только две женщины, а должно быть три пилотессы, чтобы была команда. Если раньше мы имели по три женских состава, не говоря уже о мужских, которые стояли в очереди, то сегодня людей мало. Часто нет финансовых возможностей — например, отправить сборную России на чемпионат в Америку, доставив туда наши самолеты для выступлений.

— Наверное, в России вы все равно меньше выступаете, чем за границей?

— В России действительно нахожусь меньше. Здесь не знают и не слышат, не нужны свои герои. Однако, если кто-то куда-то приглашает, что бывает крайне редко, то люди встречают хорошо.

— Ходят слухи, что китайцы хотят поставить вам памятник…

— Да, это правда. Наверное, это всегда честь — памятник, и при жизни, и после нее. Конечно, для меня было очень удивительно услышать, что китайцы предложили поставить мне памятник во весь рост. Я не знаю, получит ли это предложение какое-то развитие, но сам факт того, что предложение было — меня пытались фотографировать со всех сторон, даже замерять! Уже само это приятно. Но и грусть от этого есть, потому что получается как всегда — нет пророка в своем Отечестве. Получается, что в Китае нас и наши достижения знают лучше, чем в России. Русскую пилотажную школу знают и ценят во всем мире.

— Аварии и сложные ситуации в воздухе тоже, наверное, были в вашей жизни?

— Были всякие вещи, в том числе и тяжелые. Было несколько остановок двигателя, срыв винта, когда он прорубил крыло, чуть-чуть не дойдя до лонжерона (основной силовой элемент конструкции самолета — ред.), обрыв ремней, несколько посадок без двигателей, отказ тормозов на короткой полосе горного аэродрома…

В этих ситуациях время растягивается. Параллельно в голове проносится множество вариантов, из которых ты должна выбрать единственно верный. Ту нужную ниточку, которая в итоге вытащит тебя и самолет. И в этих параллелях несутся мысли о семье, о детях, о родителях и еще много о чем, но все это как-то на заднем плане, а первична только концентрация и поиск верного решения — как безаварийно посадить самолет. И ты, конечно, должна думать, что и как сказать, потому что все идет на запись.

Кажется, что проходят часы, а на самом деле — одно мгновение.