Напомним: падение «Протона-М» в июле 2013 года явилось последней каплей, переполнившей чашу терпения политического руководства страны. Правительством Российской Федерации и Военно-промышленной комиссией были приняты серьезные кадровые и структурные изменения в Роскосмосе, повышены требования к качеству продукции, подготовке специалистов. Новую Объединенную ракетно-космическую корпорацию (ОРКК) возглавил Олег Остапенко – экс-командующий Войсками воздушно-космической обороны.

 

Один аппарат за 20 лет

 

Но все выше сказанное, увы, не означает, что проблемы в ракетостроении и состоянии нашей орбитальной группировки, которые копились годами, сразу исчезли. Сейчас страной взят курс на освоение ближнего космоса и Луны, разрабатывается программа полета автоматических аппаратов на Марс. Без надежных носителей, развития в целом ракетно-космической отрасли и орбитальной группировки ее не решить. Не говоря уже об оборонной составляющей. Мы же пока здесь серьезно отстаем от ведущих западных стран. И не только от них.

 

Вице-премьер правительства России Дмитрий Рогозин 17 декабря 2013 года на выездном заседании Экспертного совета председателя Военно-промышленной комиссии при правительстве РФ в подмосковном Королеве конкретизировал задачу: «Нам надо не только преодолеть это отставание, но и выйти в число лидеров освоения космического пространства». Насколько она решаема и каковы, образно говоря, стартовые условия России для новой космической гонки с США?

 

Есть график динамики изменения функционирующих космических орбитальных аппаратов (рис. 1). До конца 90-х годов наша страна лидировала по количеству действующих КА на орбите. Затем произошел спад почти в два раза. И хотя график, как видно на рисунке, заканчивается 2006 годом, можно с уверенностью сказать, что в нашей космической группировке за минувшее время образовалась большая брешь.

 

Рис. 1

Почему мы не летим на Луну

 

При сравнении числа КА с западными получится, что мы здесь стагнируем, в то время как мир бурно развивается. Вместе с тем задачи, которые возлагаются на космическую составляющую, как уже было сказано, усложняются. Сегодня, наверное, нет ни одной отрасли, министерства или ведомства, которые бы не пользовались результатами космической деятельности. Не говоря уже о Министерстве обороны.

 

Если посмотреть, как развиваются орбитальные группировки России и остального мира (рис. 2), то сравнение тоже не в нашу пользу. Сегодня только США имеют порядка 500 спутников. А ведь есть еще Китай, Япония, Германия, Италия, Франция, Индия, Бразилия, другие страны, которые активно осваивают космос. Россия постепенно начинает отставать и от них.

 

Рис. 2

Почему мы не летим на Луну

 

В некоторых отраслях и направлениях деятельности, например, у нас вообще, можно сказать, отсутствуют космические аппараты. Что такое иметь, скажем, один КА на исследование Солнца, Солнечной системы и на астрофизику, когда у других стран их десятки.

 

«В конечном итоге эффект от использования космоса зависит от того, какая у нас орбитальная группировка, – высказывает свое мнение вице-президент, главный конструктор ОАО «Корпорация «Иркут» Александр Медведев (с 6 февраля 2001-го по 25 ноября 2005-го – генеральный директор – генеральный конструктор ГКНПЦ имени М. В. Хруничева). – А она для России недостаточно велика, в том числе военного назначения. Некоторое исключение составляют навигационная группировка и группировка связи. Все остальное представляет удручающую картину».

 

Взять КА мониторинга и дистанционного зондирования земли (ДЗЗ), которые у нас были в 1993, 1998, 2006 годах. Что изменилось за это время? Прошло более 15–20 лет, а картина примерно та же. Как было два-три аппарата, так и осталось. У американцев их количество перевалило уже за 20. Резкий скачок совершили за это время и другие страны, хотя на схеме изображены только аппараты оптико-электронных средств. Кстати, за минувшие годы те же США создали довольно совершенные системы оптико-электронной разведки. Скажем, спутниковая группировка «Кейхоук» обладает разрешением в 10–15 сантиметров. И нам тут, мягко говоря, также есть еще над чем работать.

 

А вот радиолокационных КА у нас вообще нет уже более 20 лет. Последний («Алмаз») закончил работу в 1991 году. Единственное исключение – аппарат «Кондор», стартовавший летом 2013-го, создавался аж 15 лет – недопустимо долго. Да и весил он всего одну тонну. Получается, 15 лет мы работали, чтобы вывести всего одну тонну груза (аналогичные аппараты за рубежом делаются намного быстрее). Хотя точное радиолокационное обеспечение ох как необходимо стране.

 

Сегодня такие КА есть не только у США, которые еще с 80-х годов располагают глобальной орбитальной группировкой «Лакросс», имеющей точность разрешения в полтора-два метра.

 

Орбитальными группировками КА радиолокационного назначения сегодня не обладает уже только, наверное, ленивый. Кроме США они есть у Индии, Израиля, Южной Кореи, Канады, многих других стран. У Германии сегодня пять таких аппаратов на орбите. У России всего один запущен за последние 20 лет.

 

А надо ли объяснять, насколько важна космическая составляющая при ведении каких-либо военных конфликтов? США и их союзники в 2004 году при операции «Шок и трепет» против Ирака задействовали примерно 160 одних только военных космических аппаратов. У России их вместе с гражданскими меньше ста. Хотя эффект от применения их в боевой обстановке трудно переоценить.

 

Не лучше обстоят дела со средствами выведения. Надо расстаться с иллюзией, что плохо с этим стало только последние два года.

 

«Еще 8–10 лет назад началось постепенное падение надежности средств выведения, – убежден Александр Медведев. – Это подтверждают и зарубежные аналитики, которые в рейтинге надежности поставили Российскую Федерацию на самое последнее место с ракетами-носителями «Протон» и «Зенит». Впереди (по этому же параметру) – США, Европа, Китай, Япония».

 

В России катастрофически увеличились сроки разработки ракет-носителей. Та же «Ангара» создается уже более 20 лет. Можно понять, что ее «рождение и младенчество» выпали на трудные годы в стране. Но «Союз-У2» проходил обычную модернизацию (заменили систему управления, форсунки в двигателях, кое-что еще) более 10 лет. В США новые, с нуля средства выведения в космос создаются за пять-шесть лет, например «Атлас-V», «Дельта-IV». Поэтому не продуктивно ссылаться и на то, что сложнее стала техника, потому, мол, мы дольше ее разрабатываем. Это от лукавого.

 

А взять стоимость научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ. Она возрастает в степенной зависимости от увеличения их сроков. Например, затраты на ту же «Ангару» увеличились в разы из-за того, что постоянно переносятся сроки ее создания. Хотя речь не столько о ней, сколько вообще о сроках НИОКР по отечественной ракетно-космической технике. Но, к сожалению, мы уже привыкли к такому положению дел и почти не удивляемся, что за рубежом они выполняются намного быстрее.

 

Причины аварийности

 

Однако страна теряет не только на НИОКР, но и на том, что потенциальная прибыль падает. Есть исследования, проведенные путем моделирования, которые говорят, сколько мы потеряли из-за того, что «Ангару» вовремя не вывели на коммерческий рынок, – это миллиарды долларов. Получается, не умеем пользоваться своим же преимуществом.

 

О причинах всего этого и высокой аварийности сказал представитель Счетной палаты Алексей Гончар. Среди них:

 

- нарушение системы управления и размытая персональная ответственность руководителей;

- снижение качества продукции в ракетно-космической промышленности и непродуманные эксперименты;

- некачественная организация системы обзора готовности к пуску ракет космического назначения;

- эксплуатация техники за пределами допустимых сроков, есть такая, которая используется более 30 лет;

- некачественная организация работ по расследованию причин аварийности, дефицит системных выводов;

- отсутствие конкуренции в ракетно-космической отрасли;

- ликвидация системы лучших практик в ракетно-космической промышленности, ранее функционировавшая в виде отраслевых стандартов;

- деградация системы стандартизации, сегодня действуют стандарты, которым по 30 и более лет;

- отсутствие системы подготовки кадров и повышения их квалификации в сфере обеспечения качества разработки, производства и эксплуатации;

- полный отказ от системы стимулирования привлечения кадров в РКП, в том числе той, что использовалась в СССР (в Южной Корее молодые кадры спокойно получают квартиру и рассчитываются за нее за пять лет).

 

Изжила себя и устаревшая система управления отраслью в новых условиях – заказчик-исполнитель в одном лице (сейчас это уже устранено). Долгое время в стране отсутствовали ясная техническая политика и четкая программа развития отечественной космонавтики. Для осуществления международных коммерческих запусков нужны уже специалисты другого уровня.

 

Раньше можно было списывать огрехи на нехватку финансирования. Да, на многое не хватало денег. Но уже года четыре как ракетно-космическая отрасль получает серьезные средства. Бюджет у Федерального космического агентства был на уровне, а то и выше развитых авиационных космических держав. Не говоря уже о прибыли от коммерческих запусков. Это все окупилось? Увы, эти средства далеко не всегда шли на развитие отрасли. Достаточно вспомнить скандалы с неоправданно высокой зарплатой топ-менеджеров бывшего Роскосмоса.

 

Как исправить ситуацию? По мнению Александра Медведева, эти предложения можно разбить на две составляющие.

 

Организационно-технические.

 

Разделить функции заказчика и исполнителя.

 

Объединить основные предприятия отрасли в один кулак (сейчас завершено создание Объединенной ракетно-космической корпорации, в которую вошли основные предприятия ракетно-космической отрасли без деления их на военные и гражданские). Построение такой структуры должно происходить под целевые задачи, а не путем механического объединения, скажем, тех же двигателистов.

 

Необходима здоровая конкуренция, без которой не будет работать ни одна система. «Локхид» и «Боинг» живут, как кошка с собакой, но не убивают друг друга потому, что имеют перекрестную технологическую зависимость.

 

Научно-технические.

 

Первоочередным объектом внимания тут должны стать ракетно-космические комплексы на основе малых космических аппаратов нового поколения. Они обеспечат безопасность страны во всех ее формах, повысят экономическую эффективность отраслей народного хозяйства, решение фундаментальных задач.

 

Хаос в головах

 

Россия сейчас подобна выздоравливающему больному. Ей нужно крепко встать на ноги. Прежде чем ставить мировые рекорды, необходимо немного потренироваться и, как говорится, прийти в себя. Именно с этого, не отодвигая другие направления, надо начать возрождение отрасли.

 

Есть в этом, конечно, и романтические нотки, особенно что касается фундаментальных задач.

 

«Когда к нам поступает информация с зарубежных аппаратов или мы видим, кто получает Нобелевскую премию, то знаем: во всем этом нередко есть и наша заслуга, – говорит Александр Медведев. – Ведь именно мы начинали многие научные работы, а заканчивают их и удостаиваются высокого зарубежного признания сегодня, к сожалению, другие. Вспомним хотя бы о сканировании небесной сферы в микроволновом диапазоне, которое было проведено нашим КА еще в 1986 году, целый ряд других работ…» С ним трудно не согласиться.

 

Еще одна проблема – определение рациональной степени унификации. «По себе знаю, насколько это непростой вопрос, – отмечает Медведев. – «Ангара» создавалась по унифицированному принципу. Тогда нам с командой удалось построить и универсальную единую космическую платформу как для аппаратов ДЗЗ и мониторинга, так и для спутников связи».

 

Кстати, недавно в ЦАГИ прошло совещание под руководством заместителя министра обороны Юрия Борисова по проблемам авиации, который как раз говорил о том, что у нас огромнейшая номенклатура самых разных самолетных средств, и призывал представителей промышленности сокращать ее, поскольку денег на все просто не хватает.

 

Как считает Дмитрий Рогозин (по поводу типажей), это вопрос не только промышленности, но и заказчика. Здесь надо искать решения, которые могли бы привести к унификации изделий ВВТ. Заказчик и промышленность, Минобороны и ОПК – часть единого целого, а военный человек – не случайный покупатель. Их должна объединять единая система диалога. Усиливая роль генеральных конструкторов, надо сделать их обязательными соучастниками формирования первичного технического облика будущего изделия. В этом смысле генеральный конструктор по сути дела станет и главным заказчиком фундаментальных исследований по данной теме.

 

«Что касается ГЛОНАСС, то проблема еще в том, что сам по себе Роскосмос до реорганизации не являлся хозяином или, если хотите, оператором спутниковой группировки, – пояснил Рогозин на упомянутом выше совещании. – Непонятно было, кто и за что отвечает. А без этого, считайте, не было и Центра космических услуг, с которым себя тогда ассоциировал Роскосмос».

 

Кто является сегодня выгодоприобретателем этой сферы услуг? Есть некоммерческое партнерство «ГЛОНАСС», в основном включающее в себя телефонных операторов. Они применяли модули ГЛОНАСС, но никак не были связаны с Роскосмосом. Поэтому между ними и Объединенной ракетно-космической корпорацией необходимо налаживать отношения. Соответствующее распоряжение об этом Дмитрий Рогозин подписал, теперь дело за участниками процесса. Но как метко заметил вице-премьер, проблема не в том, что мы чего-то не умеем, а в том, что каждое дело, за которое мы начинаем браться, оказывается очень дурно организовано.

 

«В принципе я не могу сказать, что мы кардинально поменяли ситуацию с аварийностью ракет-носителей, – довольно критично заметил тогда вице-премьер. – Эти наши действия пока, на мой взгляд, носят хаотичный характер».

 

С тех пор прошло чуть более двух месяцев. И все же хочется надеяться, что практика управления методом проб и ошибок в новой Объединенной ракетно-космической корпорации (ОРКК) осталась позади. Видение решения этой и других проблем у нового руководства, судя по всему, есть. Оно должно консолидировать промышленность, восстановить качество продукции, заняться кадрами. Под это окончательно возрождается и военная приемка, которая по сути дела была упразднена, хотя в советское время такие кардинальные вопросы принимались на уровне ЦК и Совмина. У нас достаточно было бывшему министру обороны выпустить документ, который практически ликвидировал военную приемку, изменив тем самым технологию принятия изделий ВВТ. А это статья «Превышение служебных полномочий». Ведь сколько вреда тем самым нанесено.

 

…25 лет назад СССР запустил в космос ракету-носитель «Энергия – Буран», которая вывела на опорную орбиту 100 тонн груза. Даже четверть века спустя ни США, ни КНР, ни другие страны пока не могут повторить этот рекорд. Но скоро повторят. А что же Россия? Как сказал министр общего машиностроения СССР, Герой Социалистического Труда Дмитрий Бакланов, нам, уже совершившим такой прорыв, сейчас нужно затратить пять лет (!), чтобы восстановить подобный уровень весовой характеристики космических систем. И это результат ошибок в управлении ракетно-космической отраслью, которые были допущены высшим руководством страны.

 

Мы просто обязаны сегодня извлечь эти горькие уроки, чтобы Российская Федерация вновь вернула себе имя великой космической державы.